Учебка. Армейский роман.

В этот момент так думали практически все курсанты, потому что Мищенко очень умело для крепости подмешал в бочку патриотизма ведро страха перед Америкой. По обе стороны океана пропагандистские машины действовали очень схоже, стараясь перещеголять друг друга в нагнетании милитаристских настроений. Причём, если в СССР лишь мягко напоминали, что вероятным противником является США, то за океаном об этом говорили прямо и без особого стеснения в выражениях.

— Особый упор западными радиоголосами делается на проблему Афганистана. СССР по просьбе законного правительства Афганистана ввёл туда свои войска — ограниченный контингент для защиты от вмешательства со стороны США и Пакистана. Кроме того, наши солдаты и офицеры, выполняя свой интернациональный долг, выполняя его добросовестно, обеспечивают защиту южных границ нашей страны.

Игорь не видел ничего странного в том, что если у США нашлись свои интересы во Вьетнаме, то и у СССР могли быть таковые под самым боком, у своих южных границ. Тищенко в душе сам желал принять участие в войне, тем более что слышал, будто бы в Афганистан требуются связисты. Но, вспомнив о здоровье, Игорь вздохнул и с сожалением подумал, что его вряд ли возьмут.

После того, как иссякло красноречие капитана, он позволил в оставшееся время написать письма домой. Игорь давно этого ждал и сразу же принялся за письмо домой.

После ужина Гришневич построил взвод и объявил:

— Послезавтра весь взвод идёт в санчасть на медкомиссию. Если у кого что болит — говорите сразу. А то вечно на комиссии все здоровы, а через пару недель столько «шлангов» разведётся, что я не буду знать, куда от ваших липовых болезней деться.

Сегодня была суббота, а по субботам отбивались только в одиннадцать. За окном уже начало темнеть, и засыпать было гораздо приятнее, чем в десять, когда было светло. Дома Игорь ложился спать далеко за полночь, а вставал ближе к обеду (в свободные от учёбы дни) и теперь никак не мог привыкнуть к новому режиму. Но засыпал он всё же хорошо — минут через двадцать глаза сами собой закрывались, и Тищенко проваливался в мир сновидений. Игорь с удивлением обнаружил, что в армии исчезла давно мучавшая его бессонница. Теперь за день он настолько уставал, что к вечеру хотел только одного — упасть в кровать. Из этого Игорь заключил, что бессонница бывает исключительно у бездельников и тех, кто слишком много спит. Пусть читатель не осудит столь категоричное утверждение — попав в такую же обстановку с вечным недосыпанием и постоянной усталостью, он бы, скорее всего, подумал бы точно так же.

Из противоположного угла кубрика, где размещался третий взвод, доносилось бренчание гитары. Там собрались сержанты, и Щарапа с Дубиленко в два голоса горланили песню:

До свиданья, кусок,
Мой окончился срок
И мой поезд идёт на восток!

Особенно налегали на припев:

В ресторанах сидят,
Всё пропьют до рубля
Дембеля, дембеля, дембеля!

Время от времени Щарапа тоскливым голосом вопил одни и те же фразы:

— Служба затрахала! Домой хочу!

— Подождём ещё месяца четыре и домой. А представь себе, сколько ещё «душарам» топтать?! — философски заметил Дубиленко.

Щарапа замолчал, затем внезапно поднялся с кровати и заорал на всю казарму:

— Духи, вешайтесь! Вам ещё две зимы топтать!

Затем также внезапно он вновь успокоился, опять взял в руки гитару, и казарма вновь наполнилась уже хорошо знакомой Игорю песней:

— В ресторанах сидят,
Всё пропьют до рубля
Дембеля, дембеля, дембеля!

Через полчаса сержанты разошлись и казарма, словно огромный и дикий лес, медленно успокоилась и уснула. Но в каждом лесу ночью появляются свои особенные звуки. Так и в казарме: время от времени раздавался храп, кто-то жалобно шептал сквозь сон «мама», кто-то ругался и швырял сапогом в храпящих (естественно, сержанты в курсантов). Но Тищенко ничего этого уже не слышал, так как всецело находился в объятиях Гипноса.

Глава одиннадцатая Спортивный праздник