Учебник одного жителя

Возможно, они сделали это для того, чтобы я не бездельничал летом, и немного оторвать от самих себя, чтобы я повзрослел и мог быть самостоятельным. Для меня это, конечно, была «отличная» смена обстановки взамен Назаровского бора. Новым людям я открывался всегда не сразу, но это не так страшно, когда ты во дворе или в школе. А тут вообще полностью все новое: и вожатые какие-то и дети какие-то, у меня вообще тогда был, конечно, сильный внутренний стресс. Первый раз я по-настоящему для себя тогда попал в критическую ситуацию, подобную как, когда я упал на бревна между гаражами. Дети были с разных социальных групп, и, первое время, я был прямо шокирован от переизбытка всей этой информации. Лагерь, как я помню, имел большую территорию, потому что, когда нас водили для знакомства, я видел много старых закрытых корпусов. Было огромное футбольное поле, домики для игр у каждого отряда, площадка для утренней разминки и большой деревянный клуб. Сам корпус наш был двухэтажный с большим количеством комнат, называемыми тогда палатами. Может они меня, конечно, в реабилитационный центр отправили, не сказав об этом… В первый день нас по какому-то принципу разместили по палатам, и мы разбирали там свои вещи. У каждого из нас была панцирная кровать, но, так как все скрипели перед сном и после того, как засыпали, сопели и мычали, первые пару дней я засыпал очень плохо, видимо еще тот монстр, который был в новом шкафу, не знал мою систему. С ребятами сразу сдружиться у меня не получилось, а они как-то сдружились с самого приезда. Я не особо выделялся среди отряда и был молчалив, потому что уже привык как-то к своим товарищам, и мне, в принципе, не было нужды искать новые знакомства. А ребята неправильно все поняли, и начали немного борщить со своими шутками в мою сторону, как-то чуть с издевкой выглядели их высказывания, но я старался на них не отвечать. Через пару дней мне стало очень грустно там находиться, и после обеда я сразу ушел к нам в комнату, пока все гуляли, лег на кровать и просто лежал, мечтая о доме, пока ребята веселились на улице. Они пришли кричащие опять с какими-то шутками, что-то мне сказали неприятное или сделали этого, я не помню, на этом моменте моему терпению пришел конец, я встал с кровати начал орать на зачинщика моего подстегивания. Моя грусть разом сменилась ненавистью. Они меня до этого таким явно не видели, да и сам я таким себя не видел, потому что еще никогда не нервничал так сильно. Спустя пару дней все пошло по-другому, мы начали потихоньку разговаривать с ребятами из комнаты. Потихоньку я начал привыкать и к другим, но все же, попав в такую обстановку, где все происходить по расписанию, меня тянули к себе домашние условия, я желал есть, когда захочу, пить, когда захочу, мыться в душе и ходить нормально в туалет, а не с разрешения кого бы то ни было. Видимо тогда я был слишком тепличным мальчиком. Ну или просто таким образом мой мозг сопротивлялся происходящему и не готов был принимать так быстро изменения вокруг. Я все равно продолжал скучать по родным и дому. Но скука всегда должна сменяться веселием. Как-то в сон. час мы с ребятами начали драться подушками, и все было весело до определённого момента, я, выходя в туалет, кинул подушку назад через спину, думая, что попаду в мальчика, но не рассчитал свои силы и попал в лампу, весящую на потолке. Соответственно через пару секунд моего броска я услышал, как стеклянный плафон в виде шара разлетелся по полу. Один из ребят среагировал очень быстро, и, пока я брал веник и савок, он успешно доложил всё в вышестоящие инстанции. По возвращению с принадлежностями для уборки я увидел, как наша воспитательница уже стояла около нашей палаты, скрестив руки на груди. Пришлось мне рассказать все как было, взяв всю вину на себя, а не придумывать историю как она упала сама, потому что всё было уже известно. Разговор на обсуждении произошедшего не остановился и ушел чуть дальше. Она спросила меня нравиться ли мне в лагере или нет, потому что она видела до этого мое состояние и спрашивала, все ли у меня хорошо, я отвечал, что, да и уходил. Но в тот момент на меня нахлынуло все, что было, и я сказал, что хочу позвонить родителям, чтоб они забрали меня домой, потому что здесь мне не нравиться совершенно. Она попыталась меня как-то остановить и успокоить, но мне от этих всех уговоров становилось только хуже на душе. Она отвела меня в комнату, откуда можно было позвонить, я пообщался с родителями, все им рассказал, и в тот же самый момент мне как-то стало полегче после того, что я сообщил им, что хочу уехать домой. Мама ответила, что они скоро приедут, и мы решим, а пока мне предлагалось спокойно отдохнуть. Но раньше, чем на родительский день никто не приехал. И пока шло это время до их приезда, я уже освоился в лагере и вел, и чувствовал себя совершенно иначе, чем в первые дни моего там пребывания. И все благодаря этой воспитательнице, она как-то прониклась видимо ко мне, потому что после того случая она больше разговаривала со мной и как-то подбадривала. С ребятами в отряде у нас были хорошие отношения, и вот я уже не особо хотел уезжать. В родительский день, когда мои родственники приехали, я гордо для себя отказался от поездки домой. Они еще дополнили мое решение остаться тем, что во дворе никого не было, и мне будет там скучно одному. Приехали дедушка, бабушка и мама, я сходил с ними прогуляться за территорию лагеря на берег, мы поели там сладкий арбуз и еще какие-то вкусности, которые они привезли. После чего они передали мне еще и пакет с подарками в виде конфет и каких-то шоколадок, и довольные поехали домой, а я пошел в корпус. Они решили, что сделали все, что могли и оставили меня там, больше я их никогда не видел… Шучу. Я на самом деле не пожалел, что остался. У нас после родительского дня началась бурная детская жизнь: всякие спортивные мероприятия, творческие соревнования, кружки, игры и даже вечерние дискотеки. Время перестало тянуться. Как-то раз мы бесились на своем этаже в коридоре вечером, готовясь тем самым ко сну, я увидел, как наша воспитательница пришла в корпус заплаканная и сразу же отправилась в вожатскую комнату. Те, кто были рядом из ребят, тоже видели эту картину. И как только дверь закрылась, все побежали подслушивать. Она там разговаривала с нашей второй вожатой. В тот момент мне чем-то хотелось ей помочь, но я не знал чем и как. Я же не мог подойти открыть дверь и сказать ей: «Малыш, если у тебя проблемы скажи мне, и я все решу». Но, если я не мог сделать этого, то я хотя бы не должен был допустить того, чтобы ребята стояли под дверью и слушали ее разговор, потому что это неправильно. Я попросил их отойти, но они меня не послушали, тогда я, как истинный рыцарь, разогнался чуть ли не с конца коридора и побежал к ним. Когда до них оставалось около метра, я подпрыгнул, как боец кунг-фу, и хотел их сбить ногой до другого крыла коридора, но они расступились, и я как боком летел, так просто и упал, даже не потрудившись встать на ноги. Грохот стоял сильный, и я почувствовал, как мой мизинец на ноге тоже что-то почувствовал. Ребята подбежали обратно к двери, чтобы дослушать, но как только они прислонили свои уши, они тут же разбежались кто куда, а дверь через секунду открылась. Я уже поднялся на ноги, но это было максимально тяжело, у меня как будто вся стопа онемела. Вожатая, посмотрев на мою ногу и сообразив, что дело может закончиться печально, отправилась со мной в местный лагерный травм пункт. Ничего серьезного, просто ушиб, и через пару дней всё было как раньше, вновь мы с ребятами бегали и смеялись. И, не успевши оглянутся, лагерный сезон подошел к концу, мы все отправились по домам. Как и предсказывали мне родители, из ребят во дворе не было практически никого, и то, те кто были, уехали через пару дней после того, как приехал я. Я съездил пару раз в гости к своему старшему товарищу из компьютерного клуба, к своим троюродным сестренкам, пообщался с теми, о ком скучал, и мне захотелось обратно в лагерь. Я поговорил с родителями и попросился обратно. Я сломал свою внутреннюю систему, и мне теперь наоборот хотелось уехать. Там были ребята, с которыми я сдружился и вожатая, с которой я мог поговорить как-то более по-взрослому, так как я ей доверял как своей. Каким-то образом у мамули получилось выбить эту поездку, но не на следующий сезон, а через один, поэтому ждать нужно было почти месяц. Во дворе в это время остались только девочки. По этому странному, тогда для меня, стечению обстоятельств, я начал с ними общаться. Не потому, что не хотел до этого, просто мы как-то все были по группам — мальчики общались с мальчиками, а девочки с девочками. Но все в жизни должно меняться, и они, как бездомную собаку, подкармливали меня своим вниманием, и с каждым новым днем я осознавал, что и с девчонками весело не меньше, чем с ребятами. Мы с ними играли в карты до вечера, сидя во дворе на лавочке, и разговаривали. В общении с ними я не заметил, как прошло время. Перед тем, как отправиться на третий сезон в лагерь, я решил проверить поедет ли кто-нибудь из ребят в лагерь вместе со мной. Я попросил бабушку съездить со мной на место прибытие автобусов, которые должны были вернуться после второго сезона. Мама тем временем узнала, когда они приедут. Когда всё было схвачено, осталось только действовать. Мы приехали туда с бабулей, подождали пока всех детей привезут, я встретился с ребятами и узнал, что они едут на третий сезон, и очень обрадовался, но больше меня волновала вожатая. Ее там почему-то не было вообще. Я узнал у ребят про нее, и они ответили, что на второй сезон она не приезжала, но по слухам, возможно, будет на третьем. Я не буду врать, я был расстроен этим ответом. Прошла неделя после этих событий, и мы с ребятами снова встретились в лагере. Я уже был более весел, чем в первый раз, потому что знал куда еду и что там примерно будет происходить, но мой азарт уже пропал, и настрой был не такой сильный, каким он был после моего возращения с первого сезона. И как оказалось потом, та вожатая, которую я ожидал там увидеть, так и не приехала. Я уже не участвовал в соревнованиях с ребятами, все вещи, которые там устраивали, показались мне обыденными, потому что они были и в прошлый мой приезд. И как-то ко мне приехала бабушка, чтоб навестить, мы прогулялись с ней, и я сказал, что все-таки хочу поехать домой. Она написала заявление, чтобы забрать меня из лагеря. И перед самым уходом из лагеря я снова передумал, потому что решил, что это выглядит как-то неправильно. Но было уже поздно. Я домой вернулся чуть раньше, чем должен был. Мы воссоединились с дворовыми ребятами, погуляли и поиграли, и начали готовиться к школе. Морально настраивая себя на уроки, и на это бесконечное количество домашних заданий…