Учебник по химии

Гвоздь же являлся совершенной противоположностью Гнома: высокий и худой. В жару предпочитал носить шлем с широкими полями, чем, собственно, и заработал себе такую кличку. Гном имел бороду, а Гвоздь — брился, оставляя себе только усики, стоявшие домиком. Лень родилась раньше его; даже доспехи свои он напяливал кое-как. Предпочитал кое-что «не замечать», чтобы не портить себе и людям настроение, а вот такое отношение к работе нашему командиру почему-то не нравилось… Такой стражник — что он есть, что его совсем нет — невелика разница: только место занимает и оружие носит, а деньги ему плати, как настоящему служивому.

Мы с Гномом подошли к его невзрачному домику. Я пнул несколько раз ногой покосившиеся воротца, пяткой: заполошно залаяла дворовая шавка.

— Чаво надо? — из дома вышел хозяин в грязной рубахе и почесал пузо.

— Пусть твоя баба тебя в дорогу собирает! — крикнул я ему. — Жратвы бери побольше! Завтра мы втроём из города уходим, надолго. Давай топай за нами: коней будем выбирать. Оружие с собой не бери. Это — приказ начальника! Быстро давай! Дел сегодня много…

Гвоздь чертыхнулся, сплюнул, потопал в дом. Заголосила невидимая для нас хозяйка, как по покойнику. Стражник вскоре вышел, кое-как расправляя доспехи, бросил за спину: «Не реви!» и открыл калитку.

Я знал, что людей надо готовить к сражениям задолго до того, как они попадут на поле битвы. Всё, что было пока в моих силах: держать этих двоих на коротком поводке. Поэтому я нарочно шёл по улице широким шагом и покрикивал на своих спутников. Гном быстро запыхался и начал ронять крупные капли пота, а Гвоздь, не отягчённый никаким оружием, только мрачно сопел, когда я их поторапливал.

Начинали сбываться мои самые страшные кошмары: я становился командиром в «обычной» армии, принимал ответственность за жизнь людей, воевать не умевших, да ещё и за сохранность государственного имущества. При этом жалование моё оставалось совсем не то, что у армейского офицера…

Вы, уважаемый читатель, наверное, думаете, что кони, которых страна содержит лично для себя, должны быть лучшими из лучших? Увы, не знаете Вы нашей жизни. Ну, скажите на милость, на кой нужны породистые скакуны в провинциальном городке, хоть и не до конца забытом Пресветлым, но всё же не столичном??? У нас тут нет таких длинных улиц, чтобы пускать по ним конные патрули. Нет и войск. Как я говорил, вся наша местная армия — два десятка мужиков, припухших от спокойной жизни. А лошади нужны, в основном, для почтовой службы. Конечно, гонцу со срочным поручением хороший скакун никак не помешает, да только сколько их бывает, этих срочных поручений? — раз-два, и обчёлся. За десять лет. Не оправдается содержание ТАКОГО коня: на эти деньги можно платить жалование трём-четырём писакам, не меньше. Ничего, доедет гонец и на кляче: не барин.

Подошли к городской конюшне. Я постучал.

Вышел небритый мужик в чёрном фартуке, с запахом застарелого перегара. Я протянул ему бумагу:

— Коней, троих, сегодня же.

Мужик вальяжно мотнул головой в сторону ворот: заходите. Мы ступили в полутёмное помещение.

Судя по запаху, тут располагался свинарник, а не конюшня. Я, изумлённый, топал по земле, засыпанной мусором вперемежку с фекалиями, вертел головой, выискивая нужное животное. В одном стойле работала — о ужас, неслыханное дело! — утруждённая баба, с трудом разгибаясь, чтобы отбросить вилами очередную порцию конского навоза. В кормушках я заметил остатки такой еды, что отпали все сомнения: тут несчастных животных не только содержали, но и кормили так, как свиней.

Мда, воевать за Родину, оказывается, вовсе не такое простое дело…

В нашей конюшне содержалось всего-то пяток лошадей, так что выбирать было особо нечего. Увидев битюга-тяжеловоза, на котором у нас вывозили всё то, что золотари вычерпывали из уборных, как городских, так и личных, и сравнив его размеры с фигурой Гнома, я, не колеблясь, показал на него пальцем сопровождавшему нас мужику:

— Вот этого выводи.

— Дык ведь оно же… самим нужен.

— Быстро давай! — я прикрикнул. — Я не на прогулку иду, и торговаться с тобой не собираюсь!

Так как нам давали только по одной лошади, без заводных, то я не собирался дожидаться того момента, когда Гном продавит спину «обычной» коняге, и мы, как дураки, будем таращиться на него, пешего, в таких местах, где кони табунами не пасутся, и думать: то ли бросать его одного, то ли самим сесть с ним рядом.

Гвоздь выбрал себе коня сам. Я лишь мельком глянул на его выбор: ладно, лучшего тут всё равно не найти.

В пристрое, насыщенном запахом старой кожи и железа, мы потом выбирали себе войлочные потники, уздечки и сёдла. Я, вздыхая, перебирал изделия криворуких мастеров, созданные по принципу «зато дёшево». И кони измаются, и нам нелегко будет. Но, так как я после похода по двум странам остался гол, как сокол, то приходилось довольствоваться тем, что дают.