Учебник по выживанию в новой стране

Лихие девяностые. Сколько случилось того, что мы не могли представить в страшном, кошмарном сне.

Звонок заливался тревожно. Алевтина. Она редко звонила сама.

Я почувствовала сразу. Что-то случилось.

— Срочно приезжайте. Нас угрожают спалить.

Я вскочила в машину, на бегу напяливая ставшую вдруг неудобной, нелепой шубу.

Примчалась. Что случилось? Рассказывайте. Кто?

Волосы Алевтины выбились из-под белого, по-прежнему накрахмаленного чепчика. Нахлобученной короной на голове, съехавшей набок. Очки вспотели.

— Нас хотели поджечь. Всех. Сказал, свяжет всех в один пучок, обольет бензином. Сожжет вместе с магазином. Звучало жутко. Мы на первом этаже. Пятиэтажка. При чем здесь люди.

— Люди-то тут при чем? — только и сказала я. Что еще я могла ответить перепуганным до смерти женщинам? Моим любимым сотрудникам, которые поверили мне. Пошли со мной в неизвестное. Работали честно на меня, их хозяйку.

Какую к шутам хозяйку? Какая я им хозяйка? Не смогла защитить, — думала я. Соображала, как решить ситуацию по-другому, без поджогов и стрессов.

Придется платить.

Другого выхода я не видела. Не сидеть же все время в офисе. Если сидеть, то что?

Прошлая встреча с охранителями-просителями обошлась. Два настойчивых вымогателя просили, наставив на меня пистолет.

Скорее всего, игрушечный. Настоящий? Не может быть. Нет. Так я себе решила. Было все равно страшно. А вдруг настоящий?

Нахально требовали деньги. Небольшие. Каждый месяц. Крыша. Отказалась. Достали пистолет.

Что взыграло во мне? Вечное мое нежелание подчиняться насилию. Большая эбонитовая пепельница стояла как раз под рукой. На столе. Схватила. Круглый шар поместился ровно. Я ее очень любила. Вулканическая прорезиненная порода приятно касалась, когда задевала случайно, принимая кого-нибудь важного. Помогало расслабиться. Очередная бесчисленная проверка. Картинно стряхивая пепел, передыхала. Брала паузу. Успокаивалась.

Эбонит холодом отдавал в дрожащей руке. Заорала. Эбонит полетел в стену. Звякнул. Разбилась любимая пепельница. Вдребезги. Адреналин. В тот момент я, наверное, пулю бы остановила. Такая сила во мне взыграла. Я этой силы раньше не знала.

— Пойдем, Колян, она сумасшедшая.

Просители испугались меня. Я же себя такой и не знала.

О чудо! Ушли. Я не могла поверить. Единственный осадок в душе остался. Мои сотрудники стояли за дверью, прислушиваясь, как я громко кричу. Никто не пришел. Не спросил, чего я как ошалелая. Может, помощь нужна.

Ни один.

Случай представился испытать им обратное.

Меня не было. Пришли к ним.

Удивительно. Откуда в стране, которая товарищество, братство вскармливала с молоком матери, появилось столько насильников? Внешне весьма положительной, миролюбивой. Откуда все эти ребята, в основном молодые, с бритыми затылками чисто, в одинакового покроя, по моде, кожаных куртках. Черных. С шатающимися по лицу желваками. В реальной жизни. Раньше на диком Западе в кино видели. Капитализм. Им положено.

Мы всей страной, Советским Союзом строили счастливое будущее. Вот оно. Что построили. Ко мне пришло. Стало ходить регулярно, предлагая защиту, прося определенные суммы помесячно.

— С какой стати Вы. Мужики. Просите у меня. У бабы, как тогда называли женщину. Просите деньги. Не заработать самим?

Лишняя песня.

— Такая жизнь пошла. Не мы такие. Поняла?

Взяла трубку старого, доставшегося в наследство Райпищеторговского аппарата. Неудобная черная трубка с большими дырочками посередине круглых наушников.

— Я на месте. Идите.

Пришли.

Сколько их. Столько не приглашала.

Никто не спрашивал. Ковбойские двери вертелись туда сюда. Вперед. Лысый затылок. Назад. Еще один.

Мой компаньон на сей раз решил дело по-своему. Первый раз меня захотел защитить мужчина. Согласилась. Сказал, сам разберется. Не бабское дела. С бандюками. Языка их не знала. Мой звучал для них не совсем убедительно. Компаньон знал язык. Как оказалось, манеры тоже. Мог разговаривать на соответствующем уровне. Доходчиво.

Мы с сотрудниками затаились на кухне. Подглядывая в окно раздачи. Тихо подглядывая в него. Что не слышно было. Договорились. Двери разблокировали. На улице слышался рев стартовавших машин. Поношенные. Ревели жутко. Черные мерседесы тонированными стеклами отразились в витрине. Один перед другим. Красовались мифической силой. Друг перед другом, взрывая моторы черным облаком солярного дыма. Бампер в впереди стоящего.

Они победили. Пришлось платить. Сказали:

— Они отморозки. Могут поджечь. Победили. Платить.

Позже произошло все значительно хуже. Серьезнее. Я попала своей настойчивостью и упорством в сферу интересов большого авторитета. С ним спорить страшно совсем. Он не понял моих шуток. Пообещал расправиться. Пришлось уносить ноги. Свои. Семьи. В другую страну. Здесь он нас все равно нашел бы.

Мне еще года три в новой стране снилась моя ковбойско-техасская дверь. Стриженые, ровные с шеей затылки, обрамленные черным кожаным воротником.