Учебник рисования

То была вещь раннего Стремовского, опыт концептуальной скульптуры: серпы и молоты (символы подлой власти) были замотаны в катетеры и клизмы (символы старческого маразма вождей). Струев бил Поставца лбом об инсталляцию, пока инсталляция не сломалась совсем, и обломки произведения Струев отшвырнул ногой. Баранина с винегретом продолжали спазмами вылезать изо рта Поставца, но теперь лицо его было перемазано кровью и непонятно было, где кровь, где блевота. Они перешли к следующей инсталляции. То была снова вещь импортная, образчик творчества Франко Стеллы — молнии и загогулины, выпиленные из фанеры и покрашенные пестрыми красками. Инсталляция сломалась быстро. Поставец задохся блевотой и стал хрипеть. Тогда Струев подвел его к аквариуму, где вуалехвосты гонялись за хлебными крошками, и сунул головой в воду. Поставец хрипеть перестал и начал булькать. Струев вынул его из аквариума, подержал на воздухе, потом сунул в воду опять. Он зажег в аквариуме свет и одновременно со светом в аквариуме возник голый пляшущий человечек, Филипп Преображенский. Человечек тряс гениталиями, делал танцевальные па и помахивал рукой Поставцу. Сквозь зеленую толщу воды Поставец видел его безумный танец. Проплыл мимо выпученных глаз вуалехвост, махнул плавниками. Струев вынул галериста из аквариума, потом засунул снова. И опять голый Преображенский скакал подле синего лица галериста, приветственно махал ему ручкой. Струев расколол аквариум, вода хлынула на пол, человечек исчез, и обреченные вуалехвосты задергались на полу. Одного из них Поставец раздавил ногой, когда Струев тащил его к следующему экспонату.

Они перешли к следующему произведению.

Гордость галереи, почти подлинный Малевич, едва не проданный за миллион и совершенно не отличимый от настоящего, холст с черным квадратом — треснул вкось, потом расползся на лоскуты, и стали видны нитки холста и синенькая красочка, поверх которой был черный квадрат намалеван.

Уничтожив этот холст, Струев посадил галериста в кресло.

— Где? — спросил он.

— В подвале, — сказал Поставец.

— Хорошо, — сказал Струев.

Дикие глаза Поставца смотрели не на Струева — на обломки искусства.

— Я убью тебя, — сказал Поставец. — Я убью тебя.

— Не сегодня, — сказал Струев.

— Искусство, — сказал Поставец, и винегрет потек из его рта.

— А, ты об этом.

И Струев пошел вдоль галереи, ломая то, что еще не сломал. Он бил свинчаткой — раз, и два, и три, пока не разбивал произведение, и только тогда переходил к следующему. Он пробивал холсты, рвал рисунки, крошил инсталляции. Вот шедевр Веденяпина: кирпич с надписью «хуй». Струев разбил кирпич пополам, потом раскрошил. Вот доска, в которую авангардист Гюнтер Юккер вбил гвозди, — знаменитое произведение. Струев стал молотить свинчаткой по доске — часть гвоздей погнул, доску расколол. Вот вещь немца Бойса: заячьи уши и шляпа — все запаковано в картонную коробку. Сплющил, ударил кистенем еще и еще, сломал коробку, порвал шляпу. Вот Ив Кляйн: холст с дыркой посередине. Порвал совсем. Бросил на пол. Сломал раму. Он шел дальше — ломал и ломал.

Струев спросил, где лестница, но Поставец ничего не ответил — смотрел перед собой: на то, что было Шиздяпиной, Франком Стеллой, ранним Стремовским, великим Бойсом. Галерея была покрыта обломками и трухой, в центре помещения сидел на стуле галерист с дикими глазами, изо рта его тонкой струйкой стекал винегрет.

Струев перешел к опусам Дутова — кляксы и брызги по грязному холсту, дискурс свободы. Порвал холст Дутова и двинулся дальше. Японский мастер Кавара — листочки бумаги, на них через трафарет набиты бессмысленные слова. Струев порвал листочки. Телевизор — и в нем крутится видеопрограмма Билла Виолы — человеческое лицо то удлиняется, то расширяется. Струев разбил телевизор. Небольшая вещица Ле Жикизду — он сломал и ее.

Струев прошел по галерее из конца в конец, сломал последнее, обнаружил дверь, за ней еще одну, за дверьми — лестницу.

Не спешить, никогда не спешить. Он огляделся, не осталось ли чего, заметил уцелевший холст с квадратиками, порвал. Вот за дверью еще кружочки и закорючки. Порвал и этот холст. А это что за дрянь? Может, от ремонта ящик с мусором остался — а вдруг произведение искусства? Сегодня не поймешь. Он разбил ящик с мусором, разбросал мусор по полу.

V

Внизу кто-то был, он услышал движение. Струев шел вниз, медленно спускался по ступеням и улыбался своей обычной, волчьей улыбкой. Он немного устал, пока ломал произведения искусства, и поэтому спускался медленно, чтобы успеть отдышаться. Он вобрал в себя воздух, вдохнул его через сжатые зубы. Один вдох, второй. Он так делал всегда, когда хотел собрать силы.

Пятеро? Их всего-навсего много. Пятеро — это пустяки.

Он нащупал ногой пол подвала и двинулся вперед — к человеку, который ждал его в темном подвальном коридоре. За спиной первого человека Струев увидел другую тень, потом и вторая тень приблизилась. Струев шел им навстречу ровным легким шагом, улыбаясь, как привык улыбаться опасности.