Учебник рисования, том. 1

- Нет, ласковые приходили. Один другого ласковей. Я прямо влюбилась, ага.

- Влюбилась, - сказал Кузнецов зло, - так уходи отсюда, не срамись.

- Не срамись! Ага! А деньги ты будешь отстегивать? Замуж бери, тогда и подумаю.

- Женись на такой, ты изменять станешь.

- Мужу изменять я не стану, - сказала Анжелика, - если он меня удовлетворять будет.

- Как это - удовлетворять?

- А вот так. Я теперь женщина балованная. Попробовала разного.

- А если не будет удовлетворять?

- Тогда стану изменять. Что же я - не человек? У меня к себе уважение есть.

VII

Кузнецов вышел от Анжелики и снова сел на табурет в холле. Послушал, что говорит Валера Пияшев о проблемах окупаемости заведения; дела, судя по всему, шли неважно. Не так, чтобы совсем плохо, но могли бы и лучше идти.

- Интерьер менять? Опять ремонт разводить? Не успеешь заработать, уже давай по новой трать. Карусель, вашу мать! На кафель столько сил угробили, а теперь говорят: не надо кафеля! Несовременно! Вашу мать! Кафель итальянский - несовременно! Что, мореным дубом пол выкладывать?

- И так нормально, - сказал Кузнецов.

- В какой дыре сидели! - гневался Пияшев. - Ты вспомни, в какой халупе работали! - Пияшев поминал двухкомнатную квартиру в доме Рихтеров, где он познакомился с Кузнецовым. - Стыдно было людей звать! Так я помещение пробил в центре, я к префекту ходил! Горбачеву спасибо, Михал Сергеичу, мобильное руководство стало. А теперь говорят - и этого мало!

- Много люди о себе понимают, - сказал Кузнецов.

- Евроремонт, говорят, делай. Чтобы, как в Париже. Я считаю, не в интерьере дело, а в людях. Человек главное, а не кафель. Что кафель? Треснула плитка - и нет кафеля. А человека надолго хватает. Девочки у нас хорошие, это главное. А все равно ходят клиенты плохо.

- Разве плохо?

- Ну, сам считай, сам считай! - и Пияшев с цифрами в руках доказал Кузнецову, что заведение не вырабатывает и половины своих возможностей. Стоим на месте, - сказал Пияшев, - стагнация! Было пошло дело, а вот - встало. Ну, сам виноват. Теперь, когда что случается, я думаю, это мне расплата.

- За что?

- Засудил я одного. Теперь вот казнюсь. Давно дело было, а совесть не отпускает.

- И хорошо засудил? - в таких вещах Кузнецов разбирался.

- На три года.

- Это не срок

- А совесть все равно мучает. Тебе вот бывает стыдно?

- Мне чего стыдиться? - спросил Кузнецов.

- И совесть не мучает?

- Нет.

- А меня прямо жжет. Иногда так скверно делается. Засудил ведь человека.

- В суде работал? - спросил Кузнецов. Не похож был Пияшев на работника суда.

- Зачем в суде. Секретарем парторганизации завода работал. И гэбэшник меня позвал, из первого отдела. Разговор есть, Валера. Надо, говорит, коллектив собрать и на суд идти, выступить всем фронтом против одного деятеля; с нашего завода человек, сторожем работает. Так я ж его не знаю, говорю. По фамилии только: Виктор Маркин. Ну, мне гэбэшник объяснил: иностранцам этот Виктор Маркин на нас клевещет. В группу Сахарова входит, понял?

- Это какого Сахарова, академика? - спросил Кузнецов равнодушно. Кое-что он слышал, но давно.

- Вот именно, что академика. Сахарова, который бомбу придумал, четырежды героя! Ну, я тогда откровенно сказал: а почему же, говорю, Сахаров, такой известный гражданин, наградами отмеченный, а наш с вами враг. Как получилось? Он мне тогда и объяснил: как физик, говорит, он гений, а как политический мыслитель - ноль. Лезет не в свое дело и других втягивает. И Маркина тоже втянул. Я говорю: а что, говорю, Маркин-то натворил? И тут мне гэбэшники говорит: поджигатель войны, втягивает нас в провокации. Пятая, говорит, колонна.

- Какая колонна? - спросил Кузнецов.

- Пятая. Это в том смысле говорится, что, мол, как седьмая спица в колесе. Толку от него нет, а вред приносит. Порочит нашу страну Маркин, врет всякое, разжигает холодную войну. Ну и втягивает нас тем самым в гонку вооружений. Гоним вооружения, а колбасы нет. Колбасы нет, а Маркин с Сахаровым про это донос на Запад пишут. Донос на Запад отправили - значит, опять надо гнать вооружения. Замкнутый круг. Так до колбасы не доберешься. Ну я послушал и пошел народ собирать.

- Собрал?