Учебные часы

Что-то в том, как он наблюдал за нами с Себастьяном с другого конца комнаты, привлекло и удержало мое внимание; задолго до того, как его пристальный взгляд превратился в хмурый, он был наполнен чем-то совершенно неожиданным.

Болью.

Я не психолог, и я могу ошибаться, но нельзя отрицать: у Себастьяна Осборна есть то, чего хочет Зик Дэниелс, и он раздражителен, как ребенок, который не может выразить свои чувства, и справляется с этим единственным известным ему способом: через разочарование и гнев.

Отсюда и истерика.

Но почему?

Почему он счел необходимым унизить Эллисон? Почему он счел необходимым унизить мои зарождающиеся отношения с Озом? Я думала, что они друзья, но теперь в этом не уверена.

Никто не стал бы так обращаться с другом.

Нет, если друг ему дорог.

Я обдумываю этот факт, пока Оз ушел в ванную. Через несколько мгновений он выходит и забирает меня с дивана в гостиной, на котором я сидела.

Он ведет меня за руку по короткому коридору в свою спальню, переплетая наши пальцы, когда мы переступаем порог. Включив свет, он осторожно прижимает меня к двери. Большие руки обхватывают мое лицо, большие пальцы медленно поглаживают подбородок. Темные проницательные глаза сканируют мое лицо, пока мы молча изучаем друг друга.

Грубая подушечка его указательного пальца медленно проводит по моей коже, по скуле и вдоль изгиба брови. Его большой палец скользит вниз по моей переносице, пока не достигает купидоновой дуги. Задерживается там.

Проводит большим пальцем по моим мягким, приоткрытым губам, его нежное прикосновение оставляет след на моей коже, как клеймо.

Как заявление о намерениях.

Себастьян скользит своими великолепными руками по моей шее, проводит ими по волосам и наклоняется, раздувая ноздри. Прижимается губами к моим губам.

Целует меня. Мягко. Нежно.

Углубляясь.

Голодные поцелуи с открытым ртом, языки сплетаются.

Прижатая к двери, моя спина выгибается, когда он опускает свои волшебные руки ниже. Через мои плечи и вниз по рукам, очень медленно. Хватает меня за бедра. Скользит сзади и обхватывают мои ягодицы. Он сгибает колено, и прежде, чем я успеваю среагировать, он без усилий поднимает меня, как будто я ничего не вешу, наши рты все еще слились в поцелуе.

С Себастьяном я изящна, миниатюрна и восхитительно уязвима.

Повиснув в воздухе, мои ноги инстинктивно обвиваются вокруг его талии. Он наклоняется ко мне, все наши вкусные, интимные кусочки сливаются в идеальной симметрии, выстраиваются как сексуальная, тяжело дышащая головоломка.

Мы подходим друг другу.

— Я всю ночь хотела поцеловать тебя.

Я задыхаюсь, когда его губы касаются уголка моего рта.

— Вкусно. Ты на вкус как пиво и мед, — нашептывает он мне в ухо. — И я. Ты на вкус как я.

— Мне нравится, что ты чувствуешь себя на мне, — мурлычу я ему между поцелуями. — Это сексуально.

— Господи, Джеймс, я не могу насытиться тобой. Ты…

Гулкий грохот останавливает все, что он собирается сказать; Себастьян замирает, прислушиваясь.

Хлопает дверь, глухой стук сопровождается приглушенными голосами и хриплым женским смехом. Хихиканье. Более двух человек, очевидно, спотыкаются в коридоре и задевают мебель. Хлопает еще одна дверь, из соседней комнаты доносятся голоса. Предательский скрип пружин матраса. Хихиканье девушки.

Стон. Хихиканье.

О боже.

— Отлично, придурок вернулся с поклонницами, — жалуется он мне в губы. — Нам нужно установить домашнее правило.

— Тссс, тише, — шепчу я. — Они нас услышат.

— Я не буду молчать. — Его бархатистый голос вызывающе повышается. — Этот придурок может поцеловать мою белоснежную задницу, особенно после того дерьма, что он натворил на вечеринке. — Мозолистые пальцы погружаются в вырез моего розового ангорского свитера, исследуя выпуклости моей груди. — Ты ждала, чтобы поцеловать меня всю ночь, а я ждал, чтобы остаться с тобой наедине.

— Но мы вместе со вчерашнего вечера. — Я игриво щиплю его за мочку уха. — Я пошла домой только принять душ и переодеться.

— Не имеет значения. — Ловкие руки откидывают назад мои волосы, в то время как его соблазнительные губы находят сладкое место на моей шее, нежно покусывая его, сухожилия в его бицепсах изгибаются при каждом движении, когда он удерживает меня в своих руках. — Такая мягкая и красивая… твой свитер сводит меня с ума.

Его голос низкий, грубый и горячий, такой сексуальный. Я стону, когда его рот неторопливо облизывает мою шею одним движением, проводя своим непослушным языком по моей коже, как будто он лакает мед.

Мне никогда не нравилось, когда меня облизывали. Но мне нравится это лизание. Люблю его рот, губы и язык. Они провоцируют меня таким образом, что я горю от нетерпения, чувствую волнение, и десять оттенков возбуждения.

Я уже влажная.

Я выгибаюсь, покачиваясь к пульсирующей длине между его мускулистыми бедрами, мои глаза блуждают по кровати у дальней стены. Должно быть, я смотрю на него с тоской, потому что он спрашивает: — Хочешь раздеться?

— Да. — Я чувствую себя более живой, чем когда-либо, более сексуально пробужденной, чем за всю мою долбаную жизнь.

Я чувствую себя сексуальной. Желанной.