Учебный рейс

Разговор налаживался, космонавты почувствовали себя свободнее.

- Как вы узнали о нас? - спросил Павел.

- Мозг знает все. Он обнаружил вас на Луне.

- А как произошло это... перемещение?

- Все случилось по нашей вине. Перемещение производил Ило - третий по галерее. С этой работой он сталкивается впервые: все они, - Олимпиец кивнул головой на дверь, - практиканты, готовятся к галактическим навигациям. За экспериментом он не заметил предупреждения Мозга. Я исправляю его ошибку.

- Вы спасли нас?

- Это наш долг.

- Мы благодарим вас! - горячо сказал Виктор.

- Из-за этого мы отклонились от курса и от работы.

Кажется, это прозвучало укором. Видимо, люди неизвестной планеты не умели скрывать истину от других.

Наступила пауза. Чем она становилась дольше, тем неприятнее казалась землянам.

- Это ваш межзвездный корабль? - спросил Виктор первое, что пришло в голову. Вопрос был детским, но перед Олимпийцем земляне чувствовали себя растерянными и маленькими.

- Да, - ответил на вопрос Олимпиец. - Когда мы летим в неизвестную область, мы заключаем корабль в астероид, чтобы предохранить его от столкновений с метеоритами.

- На наших кораблях мы пользуемся радарами, - сказал Виктор.

- Мозг знает устройство ваших космических кораблей...

Олимпиец чисто человеческим жестом поднес руку ко рту и почти открыто пересилил себя, скрывая зевок. Одновременно Павел и Виктор почувствовали ответы на вопросы, которые еще не были ими высказаны, но уже зародились в мозгу. Это была безмолвная беседа с Олимпийцем, обмен мыслями в целях экономии времени, и такой разговор удивил их, как все на этом удивительном корабле. "Да, это я, - говорил Олимпиец, - догнал вашу "Лодку", чтобы приблизить ее скорость к скорости света и помочь вам догнать "Орбели". Я выходил, посадил ракету на астероид, мои следы вы увидели в лощине. Вы должны были прийти сюда и пришли. Я рассказал вам все о вашей судьбе и "Орбели". Что же вам еще надо?"

- Вы хотели бы побывать на Земле? - спросил Павел, нарушая безмолвный монолог Олимпийца.

- Нет, - четко произнес тот, и лицо его осталось неподвижным.

- Почему?

- У нас свой маршрут.

- Хотя бы из интереса! - настаивал Павел.

- Какого интереса? - спросил Олимпиец. - Цивилизаций, таких, как ваша, только на известном нам участке Пространства... - Он секунду помедлил, словно ожидая чего-то, - пятьдесят восемь тысяч, - сказал он, несомненно получив ответ откуда-то, может от Мозга.

- Этот участок велик? - спросил Виктор.

- Четыре миллиарда ваших световых лет.

- Вам известен наш световой год?..

- Все, что вы знаете, видели, пережили, - последовал ответ, проанализировано и записано Мозгом...

Беседа мельчала, все сводилось в ней к одному знаменателю. Павел и Виктор чувствовали себя дошкольниками перед профессором. Что-то рождало в них недовольство: то ли громадность всего и неспособность понять, что они видят на корабле, то ли преклонение Олимпийца перед Мозгом - машины, ими самими созданной. Земляне понимали гуманность этих людей, но не могли понять отсутствия у них интереса к Земле. Как-то само собой получилось, что их ничтожество до чрезвычайности было обнажено Олимпийцем. Или он не понимал этого или не считал нужным прикрыть свое величие и снизойти к землянам. Он был внимателен, но он был холоден, и это землянам не нравилось... Вдруг недовольство рождалось и у него? Это было возможно по психологическому закону подобия чувств разных по характеру собеседников.

"Надо кончать разговор", - подумали Виктор и Павел.

Олимпиец охотно откликнулся на их мысль.

- Вы пойдете тем же путем, - сказал он, - через зал и через туннель.

Виктор и Павел поднялись. Диван так же беззвучно отошел к стене.

- Через час, - напутствовал Олимпиец, - "Лодка" уйдет к "Орбели". Астероид уже в поле его радара.

Космонавты медлили. Неужели так и придется расстаться? Олимпиец неподвижно сидел на стуле.

- А если... - изменившимся голосом спросил Павел. - Мы что-нибудь сделаем не так?

- Вы, - ответил Олимпиец, - просто ничего не сможете сделать.

Он улыбнулся - первый раз за весь разговор. Лучше, если бы он не улыбался совсем. В его улыбке было столько иронии, снисходительности, что земляне похолодели.