Ученье – свет, а не захочешь светить – заставим

Саму же Танечку резко скрючило в прогибе, словно парализовало. Глаза навыкат, рот распахнут. Дышать не может, отчего постепенно начала синеть. Дима даже испугался за неё.

— Танечка, девочка. Ты это. Давай, дыши, милая. Не пугай нас.

— Не могу, — прошипела блондинка, не меняя гримасы повешенной. — Живот в лёгкие затолкался. Вдохнуть некуда. Кон, сними с меня всё.

Ну он и снял, оставив белокурую кросотку абсолютно голой. Выпученные глаза и отвисшая челюсть тут же перешли по эстафете к Диме. Его взгляд словно приклеился к аккуратно подстриженному лобку ромбиком. Но реакцию вызвала не сама стрижка, а блондинистый цвет волосиков на загорелом теле. Выглядело необычно и мгновенно возбуждающе.

Танечка задышала с вытаращенными глазами, словно вынырнула из-под воды от нехватки воздуха. Несколько секунд приходила в себя, напрочь забыв о приличии. Затем спохватилась и, стараясь двумя руками спрятать всё и сразу, судорожно хапнула фартук со столешницы, прикрывая им что смогла.

И тут, как чёрт из табакерки, между Димой и Танечкой материализовалась Вера со зверским выражением на лице, яростно зашипев: «Отвернись!» Молодой человек шумно сглотнул и отвернулся. Но не подчиняясь её приказу, а пряча оттопыренные штаны в области паха.

Блондинка, уже отдышавшись, тем не менее одеваться не спешила. Она замерла как вкопанная, уставившись на спину мужчины, и о чём-то усердно размышляла.

— Танечка, оденься, — вполголоса потребовала ретивая моралистка Вера, напирая на неразумную подругу. — Скажи Кону, и он тебя оденет.

— Нет, — неожиданно для всех смело запротестовала блондинка. — Пусть смотрит. Я такой себя сделала, чтобы он на меня смотрел. Тебе ведь понравилось, Дима? Правда?

Молодой человек, стоя к девушкам спиной, секунд пять думал, что ей ответить на столь откровенную провокацию, и решился на правду:

— Понравилась. Даже очень. Неожиданное решение с цветом волосиков и геометрией стрижки.

— Да ну вас к чёрту, извращенцев, — неожиданно взорвалась Вера и чуть ли не бегом кинулась в свою комнату.

— А почему Вера плачет? — тихо спросила Танечка после паузы, за время которой брюнетка преодолела уже половину пути.

Дима повернулся. Посмотрел вслед быстро удаляющейся Вере и мысленно выругался. Затем масляным взглядом прошёлся по сексуальной кухарке. Танечка уже не прикрывалась передником и заметила его восхищённый взгляд, засветилась, как лампочка.

— Танечка, — с горечью в голосе принялся успокаивать патологическую нимфоманку Дима. — Ты же создала уже в своей спальне мою копию. Тебе одного мало?

— У него твоё тело, но он ничего не умеет, — скривилась в обиде супермодель.

— Так и я такой же, — смотря ей прямо в глаза, принялся он врать. — Кроме тебя самой, тебе никто в этом деле не помощник.

Девушка подошла вплотную и, положив ладони на ватную грудь и просительно заглядывая в глаза франта, категорически отказывалась в это верить.

— Ну ты же ученик самой Суккубы. Не поверю, что она тебя не научила чему-нибудь такому, что мне поможет.

— Дело не в моём умении, девочка, а в твоей голове, которую по правилам этого мира трогать нельзя. Суккуба всего лишь архангел. А тут целое Господство бессильно. И чем быстрее ты это поймёшь, тем легче тебе станет жить.

С этими словами он снял со своей груди её руки и, наплевав на чистые панталоны, побрёл по траве в свою спальню. Межполовая конфронтация вновь обострилась. Нужна была срочная пауза в общении. Остыть требовалось всем троим.

Глава 13. Локация 3. Театр в театре обязателен, и за кулисами каждый актёр — сам себе режиссёр

На следующее утро первым из своего персонального отсека выбрался Дима. Центральный зал оказался девственно чист. Из чего молодой человек сделал вывод: искусственный Разум каждый раз, когда они засыпают, обнуляет обстановку, приводя окружение к «заводским настройкам». Только непонятно, почему он не сделал этого в первый день, когда Дима устроил на кухне погром?

Хотел было применить к ситуации правило: кто первый встал, того и тапки, но передумал. Раз уж решили по очереди — значит, по очереди. Для истинно русского человека такое социальное упорядочивание, как очередь, — явление святое ещё со времён Союза и передаётся из поколения в поколение с азами воспитания.

Он не стал изгаляться с одеянием. Обычные джинсы, только новые и оттого до безобразия чистые. Чёрная футболка с коротким рукавом без каких-либо принтов и логотипов. Удобные туфли — что-то среднее между домашними тапочками и кроссовками. На руке появился новый аксессуар — часы. Наши. Отечественные. Захотелось проявить патриотизм.

Заказав чашку чёрного кофе с коробкой «Рафаэлло», исключительно для наслаждения вкусом и ничего более, он принялся размышлять над сложившимся вчера положением дел. Точнее, взвешивал «за» и «против» сожительства с Танечкой. Уж очень, чертовка, сексуальной получилась. А если ещё точнее: а стоит ли ей вообще помогать?