Учение дзэн «Бездомного» Кодо

Есть рассказ о последних днях Шакьямуни Будды. Будда был очень стар. Во время последнего путешествия, когда за ним присматривал только Ананда, он заболел. Будда сказал: «Я устал, пожалуйста, приготовь мне место прилечь». Ананда смастерил кровать в тени большого дерева; Будда прилёг и отдохнул. Через некоторое время он немного оправился, встал и опять пошёл. Пройдя небольшое расстояние, он опять сказал: «Я устал» – и снова лёг. Ананда очень взволновался и захотел позвать других учеников, но Будда не позволил ему сделать это. Как своё последнее поучение, Будда оставил следующие слова: «Найдите убежище в себе. Найдите убежище в дхарме. Не находите убежища ни в чём другом».

В «Дхаммападе» мы читаем: «Ведь своё „я“ – господин себя. Кто же ещё может быть господином? Полным подчинением своего „я“ человек обретает высшее убежище, которого трудно достичь». В конечном счёте «я» представляет собой основу учения Будды. «Утвердиться в своём „я“» – этот принцип выражен Саваки-роси словами «сделать из себя самого „я“ при помощи „я“». Таким же образом это выражено Догэном-дзэндзи как «самадхи своего „я“» – дзидзюю дзанмай.

Когда я начал проводить сэссин в Антайдзи, – дело было после смерти Саваки-роси, – я решил самозабвенно осуществлять его поучения, дав им по возможности самую полную форму выражения. Когда он был жив, мы вставали утром, сидели в течение одного периода, затем распевали сутры. После этого мы завтракали, затем убирали помещение, потом пили чай. После чая мы возвращались в дзэндо и спустя некоторое время слушали лекцию. Вперемешку с дзадзэн мы делали много дел. Обычно сэссин проводились именно таким образом. Однако я начал проводить сэссин особого рода, во время которого мы только сидели в дзадзэн – и ничего больше не делали. У нас были три приёма пищи; но после еды мы практиковали кинхин. Целый день мы только повторяли дзадзэн и кинхин; это продолжалось с четырёх часов утра до девяти часов вечера без перерыва. Никаких разговоров. Никаких взаимоотношений друг с другом.

Мы не пользуемся кёсаку (палкой для ударов). Если вы сидите в течение только одного или двух периодов, ударять людей кёсаку для пробуждения будет неплохим средством. Но когда вы сидите целый день, представляя собой «я» без взаимоотношений с другими людьми, спать в течение полных пяти дней невозможно. В конце концов вы просыпаетесь. А пробудившись, вы сидите серьёзно, потому что занимаетесь практикой только для себя, а не для других. Когда пользуются кёсаку, она может стать своеобразной игрушкой; люди начинают играть с ней, думая: «Он ударил меня; а когда придёт моя очередь носить палку, я возвращу ему удар». Тогда мы вносим этот вид человеческого чувства в дзадзэн, потому что все мы – обыкновенные, живые существа. Поэтому мы не употребляем кёсаку. Мы просто самозабвенно сидим вместе, и это – наша собственная практика. Мы просто сидим в дзадзэн и делаем из себя своё «я» при помощи «я». И это происходит не только во время сэссин; нам следует созерцать стену в течение всей жизни. Это было моим способом практики.

Я стал учеником Саваки-роси в 1941 году и двадцать пять лет следовал за ним – до его смерти в 1965 году. В течение этого периода я никогда не получал зарплаты, мне не платили ни йены. Я никогда не получал премиальных, единовременного пособия, выходного пособия или пенсии по возрасту. Я не получил удостоверения священнослужителя. И я поощряю своих учеников такому же способу занятий практикой. Как бы долго они ни оставались в Антайдзи, они никогда не получат никакого удостоверения, ни зарплаты, ни выходного пособия, ни пенсии. Однако им нужно молча продолжать практиковать дзадзэн в течение десяти лет. Это достаточно суровая практика. Обыкновенно монахи говорят, что их практика трудна, так как они сидят неподвижно, и их бьют кёсаку. Но такой способ практики весьма несовершенен.

Я стал монахом тридцати лет. К тому времени когда мне исполнилось сорок, мои друзья по элементарной школе, средней школе и университету уже занимали видное положение в обществе. Обычно я просил милостыню (такухацу) в Такацуки, городе на полпути между Киото и Осакой. Мой товарищ по университету Васэда был мэром этого города. Я никогда этого не забуду. Я просил милостыню и получал одну за одной монеты в одну йену или пять йен, или кредитки в десять йен, – на улицах города, где мэром был мой старый приятель. Сейчас он занимает пост члена Палаты советников национального парламента или что-то в этом роде. Также в то время один мой приятель по средней школе был управляющим фабрикой автомобильной компании Мицубиси в Киото. Он говорил, что под его началом находятся пять тысяч сотрудников. А я оставался монахом-послушником до тех пор, пока мне исполнилось пятьдесят лет; у меня была лишь небольшая работа, например варка риса в храмовой кухне.