Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности

В средние века проблема библейской боговдохновенности в основном рассматривалась в трудах отдельных богословов. Официальная доктрина католической церкви практически ничего не гласила о боговдохновенности вплоть до периода Реформации. Были некоторые высказывания в папских энцикликах четвертого столетия. В них говорилось, в качестве критики манихеев, о том, что Бог является автором как Ветхого, так и Нового Заветов. На Флорентийском соборе (1442) католическая церковь впервые определила доктрину библейской боговдохновенности. Произошло повторение старых утверждений: Бог является автором обоих Заветов. Единство между Новым и Ветхим Заветами основывается на том факте, что оба являются боговдохновенными произведениями.

Церковь исповедует одного и того же Бога создателем Ветхого и Нового Завета, то есть закона и пророков, а также Евангелия, потому что по вдохновению одного и того же Святого Духа говорили святые обоих заветов…[36]

Таким образом, официальное определение доктрины нисколько не способствовало развитию богословия в средние века. Древняя теория направленной инструментальной библейской боговдохновенности была заново повторена, только в более краткой форме.

2.7. Возникновение новых форм теории содержания библейской боговдохновенности; возрастание трений между теорией содержания и общинной теорией

В католическом богословии позднего средневековья теория библейской боговдохновенности имела заметные критические нотки в отношении общинной теории боговдохновенности. Не существовало какой-либо конкретной богословской школы, которая поддерживала бы критику общинной теории боговдохновенности, однако были приведены отдельные возражения. Главным образом подчеркивалось содержание боговдохновенных Писаний, а именно признание содержания веры. В то же самое время считалось, что Библия является достаточной для пробуждения и поддержания веры. Приверженцы нового толкования продолжали развивать идеи Оккама. Впрочем, радикальная идеология так никогда и не приобрела полного признания в католическом богословии. В конце концов, идеи радикализма разорвались, подобно бомбе, в период Реформации.

Августинианец Григорий Риминий (ум. 1358) критически относился к учению о том, что только церковь способна понимать природу Писаний. В соответствии с воззрениями Григория, Августин никогда не ставил церковь выше Писаний. Он признавал только лишь практическое превосходство, а не доктринальное.

Николай Лирский (ум. 1349), «самый образованный экзегет средневековья», разрабатывал теорию интегрированного содержания Писаний, делая ударение на буквальном, текстуальном смысле Писаний. Он считал авторитет Писаний выше авторитета церкви. Писания являются «провозглашением о Боге» (sermo de Deo). Бог — это автор Библии, который использовал язык (voces) Писаний для выражения содержания (res) истины:

Ведь Бог, создатель этого Писания, пользуется не только словами для обозначения чего-либо, но также и вещами, обозначаемыми с помощью слов.[37]

В противовес теории общинной боговдохновенности, Николай Лирский подчеркивал не только содержание Писаний, но также индивидуальные способности восприятия божественного откровения. В его теории присутствует элемент направленного инструментализма. Он полагал, что достоверные тексты Писания возникли посредством «пророческого озарения», через откровение Святого Духа, данного пророкам и апостолам, вследствие чего последние приобрели «знание о трансцендентных, божественных вещах»:

Но пророки и святые апостолы, которые передали нам это Писание благодаря откровению Святого Духа, имели знание о божественных свойствах, превосходящих искания разума…[38]

Джон Уиклиф (ум. 1384) рассуждал об абсолютной самодостаточности Писания в делах доктрины, веры и спасения. Он был представителем теории содержания. Ему было важно подчеркнуть не только авторитет текста Писаний, но также и их содержаний, которое обладает богословской христоцентричностью. Уникальность Писаний полностью основана на их христологическом послании: