Учение о понятии

Понятие есть, как понятие, для себя, поскольку оно осуществляется свободно, как отвлеченная общность или как род. Таким образом оно есть свое чистое тожество с собою, которое так различает себя в себе самом, что различенное не есть некоторая объективность, но равным образом освобождено в субъективность или форму простого равенства с собою, и тем самым есть предмет понятия, самое понятие. Его реальность вообще есть форма его существования; вся суть состоит в определении этой формы; на ней основывается различение того, что понятие есть в себе или как субъективное, что оно есть, как погруженное в объективность, и затем в идее жизни. В последней оно, правда, отличено от своей внешней реальности и положено для себя, но имеет это бытие для себя, лишь как тожество, которое есть отношение к себе, как погруженному в свою подчиненную ему объективность, или к себе, как присущей ему субстанциальной форме. Возвышение понятия над жизнью состоит в том, что его реальность есть освобожденная в общность форма понятия. Через это суждение идея раздваивается на субъективное понятие, реальность которого есть оно само, и на объективное, которое есть жизнь. Мышление, дух, самосознание суть определения идеи, поскольку она имеет предметом саму себя, и поскольку ее существование, т.е. определенность ее бытия, есть ее собственное отличение от себя самой.

Метафизика духа или, как говорится часто иначе, души вращалась около определений субстанции, простоты, нематериальности; определений, для которых было принимаемо в основу представление духа, как субъекта, почерпнутое из эмпирического сознания, и затем спрашивалось, какие предикаты согласуются с восприятиями; прием, который не мог идти далее, чем прием физики – подвести мир явлений под общие законы и определения рефлексии, так как в основании этого приема лежал дух также лишь в его явлении; этот прием приводил даже к еще меньшей научности, чем в физике, так как дух не только бесконечно богаче, чем природа, но и так как абсолютное единство противоположного в понятии составляет также сущность духа; таким образом в своем явлении и отношении к внешности он проявляет противоречие в его высшей определенности, и поэтому для каждого из противоположных определений рефлексии должен быть _{160}произведен опыт, или от опытов должны быть сделаны выводы к противоположным определениям путем формального умозаключения. Так как непосредственно присущие явлению предикаты ближайшим образом принадлежат еще опытной психологии, то для метафизического соображения остаются собственно лишь совершенно скудные определения рефлексии. Кант в своей критике умозрительной психологии признает эту метафизику прочно стоящею на том, что, поскольку она должна быть умозрительною наукой, то малейшая почерпнутая из восприятия прибавка к общему представлению самосознания превратила бы эту науку в опытную и погубила бы ее умозрительную чистоту и независимость от всякого опыта. Поэтому не остается ничего кроме простого, совершенно пустого для себя по содержанию представления я, о котором нельзя даже сказать, что оно есть понятие, но которое есть простое сознание, сопровождающее все понятия. Через это я или через то (ту вещь), что мыслит, по дальнейшим выводам Канта представляется лишь трансцендентальный субъект мыслей =x, который познается только через мысли, составляющие его предикаты, и о котором в его отдельности мы никогда не можем иметь ни малейшего понятия; притом это я по собственному выражению Канта имеет то неудобство, что для какого-либо суждения о нем мы постоянно должны уже пользоваться им; ибо оно не есть некоторое представление, служащее для отличения какого-либо особого объекта, а форма последнего вообще, поскольку оно должно быть названо познанием. Таким образом паралогизм, в который впадает рациональная психология, состоит в том, что модусы самосознания в мышлении обращаются в понятия рассудка о некотором объекте, что это я мыслю принимается за некоторое мыслящее существо, за некоторую вещь в себе; таким путем из того, что я в сознании всегда присутствует, как субъект, и именно как единичный, при всем многообразии представления тожественный и отличающий меня от этого многообразия, как внешнего ему, неправильно выводится, что я есть некоторая субстанция, далее – нечто качественно простое, единое и существующее независимо от пространственных и временных вещей.