Учение о сущности

Поэтому целое и части взаимно себя обусловливают; но вместе с тем рассмотренное здесь отношение стоит выше, чем взаимное отношение обусловленного и условия, как это последнее отношение определилось ранее. Это отношение здесь реализовано; а именно положено, что условие есть существенная самостоятельность обусловленного в том смысле, что эта самостоятельность предполагается обусловленным. Условие, как таковое, есть лишь непосредственное и предположено лишь в себе. Целое же есть хотя и условие частей, но в нем самом вместе с тем содержится непосредственно, что и оно есть лишь постольку, поскольку его предположением служат части. Поскольку таким образом обе стороны отношения положены, как взаимно обусловливающие одна другую, каждая есть в ней самой непосредственная самостоятельность, но их самостоятельность равным образом опосредована или положена через другую. Все отношение есть через эту противоположность возврат обусловленности в себя саму, есть не-относительное, безусловное.

Поскольку же каждая из сторон отношения имеет свою самостоятельность не в самой себе, а в своем другом, то дано лишь одно тожество обеих; в котором обе они суть моменты; но так как каждая в ней самой самостоятельна, то они суть два самостоятельных осуществления, безразличные одно относительно другого.

С первой точки зрения – существенного тожества этих сторон – целое равно частям, и части равны целому. Нет ничего в целом, чего не было бы в частях, и нет ничего в частях, чего не было в целом. Целое не есть отвлеченное единство, но единство некоторого различного многообразия; но это единство, как то, в чем многообразное взаимно к себе относится, есть его определенность, стало быть, часть. Таким образом отношению свойственно нераздельное тожество и лишь одна самостоятельность.

Но далее целое равно частям; однако не им, как частям; целое есть рефлектированное единство, части же составляют определенный момент или инобытие единства и суть различное многообразное. Целое равно им, не как этому самостоятельному различному, но как им в совокупности. Но их совокупность есть не что иное, как их единство, целое, как таковое. Таким образом целое равно в частях лишь самому себе, и равенство его и частей означает лишь то тожесловие, что целое, как целое, равно не частям, а целому.

Равным образом части равны целому; но так как они суть в них самих момент инобытия, то они равны целому, не как единству, а так, что одно из его многообразных определений присуще частям, иначе, что они равны ему, как многообразному; т.е. они равны ему, как разделенному на части целому, т.е. как частям. Тем самым _{105}дано такое же тожесловие, именно, что части, как части, равны не целому, как таковому, но равны в нем себе самим, частям.

Таким образом целое и части безразлично выпадают одно из другого; каждая из этих сторон относится лишь к себе. Но взятые так одно вне другого они сами себя разрушают. Целое, безразличное к частям, есть отвлеченное, неразличимое внутри себя тожество; последнее есть целое, лишь как различаемое внутри себя самого и притом так, что эти многообразные определения рефлектированы в себя и обладают непосредственною самостоятельностью. А тожество рефлексии обнаружило через свое движение, что его истина есть эта рефлексия в его другое. Равным образом части, как безразличные к единству целого, суть лишь лишенное отношения многообразное, другое внутри себя, которое, как таковое, есть другое себя самого и лишь снимающее себя. Это отношение к себе каждой из обеих сторон есть их самостоятельность; но эта самостоятельность, которую каждая имеет для себя, есть скорее отрицание их самих. Поэтому каждая имеет свою самостоятельность не в ней самой, а в другой; эта другая, составляющая собою устойчивое, есть ее предположенное непосредственное, долженствующее быть первым и ее началом; но это первое каждой стороны само лишь таково, что оно есть не первое, а имеет свое начало в другом.