Учение о цвете. Теория познания

Был испрошеи совет у словаря Зульцера, но и тут нашлось мало утешительного. Я размышлял над предметом сам и чтобы оживить разговор, чтобы вповь придать значительность уж порядком избитой материи, развлекал себя и друзей парадоксами. Я очепь ясно чувствовал бессилие синего цвета п подметил его непосредствеппое родство с черным; вот мие и взбрело па ум утверждать, что синева не есть цвет! И я радовался, когда все стали оспаривать это. Только Ангелика [18]), дружба и услужливость которой уже часто шли мне навстречу в подобных случаях (опа написала, напр., по моей просьбе одну картину, по образцу более старых Флорептнпцев, сначала в одппх серых тонах, а затем, при вполне определенной и готовой светотени, покрыла ее просвечивающими красками, благодаря чему получилось очень приятное впечатлепне, хотя картину и нельзя было отличить от написанной обычным способом), Ангелика согласилась со мной и обещала написать маленький ландшафт без сипего цвета. Опа сдержала слово, и получилась очень милая гармоническая картина, примерно в таком роде, как увидел бы мир акиапоблепт (не способный воспринимать синий цвет); не буду, однако, отрицать, что она употребляла при этом черный цвет, слегка отливающий синим. Вероятно, эта картина находится в руках какого- нибудь любителя, для которого этот анекдот придаст ей еще больше ценности.

Что этим ничего пе решалось, и все свелось просто к товарищеской шутке, это было вполне естественно. Тем временем я пе забывал паблюдать все великолепие атмосферных красок, причем бросалась в глаза в высшей степени определенная скала воздушной перспективы, енпева дали, а также и близких теней. При окраске неба во время сирокко, при пурпуровых солнечных закатах можпо было видеть прекраснейшие бирюзовые тени, которым я дарил тем больше винманпя, что уж в первой юпостп, при ранних занятиях, когда дневной свет подвигался к горящей свече, я по мог пе восхищаться этим Феноменом. Однако, все эти паблюдепия производились только при случае, оттесняемые множеством других разнообразных интересов; я пустился в обратный путь, и дома, где на меня нахлынуло не мало совсем иного рода вещей, почти совершенно потерял нз виду искусство и все думы о пем.

Когда после длнппого перерыва я нашел, наконец, время двинуться дальше по пути, па который раньше вступил, я в вопросе о колорите натолкнулся на то, что уже в Италии не могло оставаться для меня тайной: я понял, под конец, что к цветам, как Физическим явлениям, нужно подходить прежде всего со стороны природы, если хочешь изучить их в интересах искусства. Я был, как и все, убежден, что все цвета содержатся в свете; никогда мне не говорили противного, и никогда пе находил я пн малейшего основания сомневаться в этом, так как этот вопрос пе возбуждал во мне дальнейшего интереса. В университете я прослушал, как водится, курс физики, и присутствовал при экспериментах. Винклер в Лейпциге, одни из первых, поработавших в области электричества, трактовал этот отдел очень обстоятельно и с любовью, так что все опыты с их условиями н теперь еще почти стоят у меня перед глазами. Все подставки были выкрашены в синий цвет; для евреплепня п подвешивания частей аппарата употреблялись исключительно енппс шелковинки; это всегда вспоминалось мне, когда я думал о синец цвете. Что же касается экспериментов, которыми якобы доказывается ньютонова теория, то я не помню, видел ли я их когда- либо; в экспериментальной Физике пх ведь обыкновенно откладывают до солнечного для и показывают вне общего хода лекций.

И вот, когда я вздумал подойти к цветам со стороны физики, я прочел в одном из руководств традиционную главу; и так как из этого учения, в том виде, в каком оно излагалось там, я ничего не мог развить для своей цели, я решил по крайней мере самому увидеть эти явления; падворпый советник Бютнер, перебравшийся из Геттингена в Иеиу, привез с собою все нужные для этого приборы и, как всегда, предупредительно- участливый, тотчас же предложил их мне. Не хватало, стало быть, только темной комнаты, которую предполагалось осуществить с помощью хорошо закрытой ставни; не хватало foramen exigum (маленького отверстия), которое я со всей добросовестностью собирался просверлить по указанным размерам в куске жести. Однако, препятствия, помешавшие мне произвести опыты, как это предписано по принятому методу, послужили причиной того, что я подошел к этим явлениям с совершенно другой стороны и охватил их обратным методом, о котором я думаю еще обстоятельно рассказать.

В это самое время мне пришлось переменить квартиру. При этом я тоже имел в виду свой прежний план. В новой квартире оказалась длипная узкая комната с одним окном на юго — запад; чего лучшего мог я желать! Однако, с повым устройством пришлось столько возиться, и подвернулось столько помех, что темная комната не осуществилась. Призмы стоялЬ запакованные, как они прибыли, в ящике под столом, и долго пришлось бы им простоять там, не дай себя знать нетерпение иенского владельца.