Учение о цвете. Теория познания

Так, например, удобно представлять себе лпстики некоторых чашечек как сначала, по тепдепцпп природы, отдельные, и лишь потом более пли менее соединенные, благодаря анастомозу. Напротив, листья пальмы, в их прогрессивном росте, нужпо представлять себе как произведенные природой в виде единства, и лишь затем расходящиеся и разрывающиеся на многие частп. Но все сводится вообще к тенденции ума: склонен ли он идти от единичного к целому или от целого к единичному. Таким взаимным признанием устраняется всякое столкновение образов мышления, и наука приобретает солидное положение, наука, страдающая, больше, чем думают, от такого раздора [39]), который сводится больше к словопрениям.

Это имеет место при об’яснепии известных явлений, где встречаются более низкие способы об’яснения, которые все же сообразны человеческой природе и из нее ведут свое происхождение. Ставится, например, вопрос: об’яснить ли известное единство, в котором обнаруживается многообразие, из уже наличного многообразия, сложности, или же рассматривать и принимать его как развившееся из продуктивного единства. И то, и другое допустимо, поскольку мы хотим и должны признавать различные проявляющиеся у человека способы представления, именпо, атомистический и дипамический, которые различаются только тем, что первый в своем об’яспепни привносит таинственное соединение, второй же предполагает его. Первый может, чтобы снискать расположение, сослаться па анастомоз, второй — на допущенное множество и единство; но если тщательпсе всмотреться, то окажется всегда, что человек предполагает то, что он нашел, и находит то, что он предполагал. Естествоиспытатель, в качестве философэ, не должен стыдиться двигаться взад и вперед в этой качелеобразпой системе, и там, где научный мир пе понимает себя, приходить к соглашению с самим собою. Зато ои, с другой стороны, предоставляет описывающему и определяющему ботанику право «находить прибежище у позитивных решении, если не хочет впасть в вечное кружение и колебание».

* **

Рассмотрим прежде всего, согласно пашей ближайшей цели, чтб выиграет от этого изучение органических существ. Вс енаше дело состоит здесь в том, чтобы самое простое явление мыслить как самое многообразное, единство как множество. Уже раньше мы без обиняков высказали положение: все живое, как таковое, есть уже нечто множественное; и этими словами мы, на наш взгляд, удовлетворяем основному требованию мышления об этих предметах.

Представлять себе это многое последовательно в одном, как зарапее вложенное, — воззрепне несовершенное и не сообразпое ни Фантазии, ни рассудку; зато мы должны допустить развитие в высшем смысле: множественность в единичном, внутренняя и впешняя (in und am Einzelnen), пе приведет пас больше в замешательство, если мы выразимся следующим образом: нисшее живое отделяется от живого, высшее живое лрпчленястся к живому, и так каждый член становится новым живым элементом.

* *

Не смогли удержаться и другие классификации, которые, основываясь па известных частях и признаках, исходили пз первого способа рассмотрения, пока, наконец, все отступая назад, не достигли, как предполагалось, первых и первоначальных органов, и не начали брать растение — если пе до его развития, то, по крайней мере, в момент его развития; тогда оказалось, что либо его первые органы пельзя было заметить, либо онп находились в двойном, тройном и большем числе.

Это был, при великой последовательности природы, вполне правильный путь, ибо как данное существо начинает в своем явлении, так оно продолжает и кончает.

Здесь тем более должно было удаться заложить прочный фундамент, что хотя заметные, бросающиеея в глаза члены дают некоторый повод к классификации и систематизации, тем не менее первоначальные члены обладают тем особым преимуществом, что, пригашая пх во внимание, можпо сразу разбить все существа иа большие группы; при этом основательнее познаются их свойства п отношения, что и происходило пепрерывпо, на пользу науки, в течении последнего времени.

Чтобы избегнуть участи того мальчика, который взялся вычерпать раковипой море, будем из неисчерпаемого черпать пужное, полезное для наших целей.

Обратимся сразу к расчленению, так как оно непосредственно вводит пас в жизнь растительного царства; расчленение более благородного растения не является здесь бесконечным повторением одного и того же члена. Расчленение без потенцирования не представляет для нас интереса, мы причаливаем там, где нам больше всего по сердцу: потенцированное расчленение, последовательное, расчлепеннос потенцирование, — отсюда возможность завершающего образования, где в свою очередь многое отделяется от многого, из единого выступает многое.

Этими немногими словами мы выражаем всю растительную жизнь, больше о ней нечего сказать.

* *