Учение о цвете

Этому люди, однако, не научатся, потому что это противоречит их природе; поэтому и образованные люди, познав где-либо нечто истинное, не могут воздержаться от приведения его в связь не только с ближайшим, но также с самым отдаленным; а отсюда проистекает заблуждение за заблуждением. На деле близкий феномен связан с отдаленным лишь в том смысле, что все приурочено к немногим великим законам, которые повсюду обнаруживаются.

* * *

Что такое общее? – Единичный случай.

Что такое частное? – Миллионы случаев.

* * *

Аналогия должна опасаться двух заблуждений: во первых, отдаться остроумию – тогда она расплывается в ничто; во-вторых, окутаться тропами и сравнениями – что, однако, менее опасно.

* * *

Ни мифологии, ни легенд нельзя терпеть в науке. Предоставим их поэтам, которые призваны обрабатывать их на пользу и радость мира. Человек науки пусть ограничивается ближайшей ясной действительностью. Но если изредка он пожелал бы выступить в риторическом облачении, то да будет дозволено ему и это.

* * *

Чтобы найти выход, я рассматриваю все явления как независимые друг от друга и стараюсь властно изолировать их; затем я рассматриваю их как корреляты, и синтез их дает самую полную жизнь. Я применяю это преимущественно к природе; но этот способ рассмотрения плодотворен и в применении к новейшей, подвижной всемирной истории.

* * *

Все, что мы называем изобретением, открытием в высшем смысле, есть из ряда вон выходящее проявление, осуществление оригинального чувства истины, которое, давно развившись в тиши, неожиданно, с быстротой молнии, ведет к плодотворному познанию. Это – на внешних вещах изнутри развивающееся откровение, которое дает человеку предчувствие его богоподобности. Это – синтез мира и духа, дающий самую блаженную уверенность в вечной гармонии бытия.

* * *

То, что в науке и поэзии мы называем apercu – восприятием великой максимы, – это всегда гениальная умственная операция; ее достигаешь путем созерцания – не размышления и не обучения или традиции.

(Поэзия и Правда, кн. 16)

* * *

Человек должен держаться веры, что непонятное доступно пониманию; иначе он не стал бы исследовать.

* * *

Понятно все частное, допускающее какое-либо применение. Таким путем непонятное может стать полезным.

* * *

Есть тонкая эмпирия, которая теснейшим образок отождествляется с предметом и таким путем становится настоящей теорией. Однако это потенцирование духовной способности свойственно лишь высокообразованной эпохе.

* * *

Всего отвратительнее – педантичные наблюдатели и фантазеры-теористы; их эксперименты мелочны и сложны, их гипотезы темны и причудливы.

* * *

Чтобы понять, что небо везде синее, не нужно ездить вокруг света.

* * *

Общее и частное совпадают: частное есть общее, являющееся при различных условиях.

* * *

Не требуется все самому видеть и пережить; но если ты хочешь доверять другому и его описаниям, то прими во внимание, что ты имеешь дело с целой тройкой: предметом и двумя субъектами.

* * *

В естествознании так же необходим категорический императив, как и в нравственной области; надо только принять во внимание, что мы стоим с ним не в конце, а в начале.

* * *

Самое высокое было бы – понять, что все фактическое есть уже теория: синева неба раскрывает нам основной закон хроматики. Не нужно только ничего искать позади феноменов; они сами составляют учение.

* * *

В науках много достоверного, если не смущаться исключениями и уметь уважать проблемы.

* * *

Когда рассматриваешь проблемы Аристотеля, удивляешься дару наблюдательности и тому, какие только вещи не привлекали к себе взора греков. Они впадают лишь в ошибку чрезмерной поспешности, шагая от феномена непосредственно к объяснению, благодаря чему появляются совсем неприемлемые теоретические положения. Это, однако, общая ошибка, которую делают еще и в настоящее время.

* * *

Гипотезы – колыбельные песни, которыми учитель убаюкивает своих учеников; мыслящий добросовестный наблюдатель все больше приходит к сознанию собственной ограниченности; он видит: чем дальше расширяется знание, тем больше появляется проблем.

* * *

Наша ошибка состоит в том, что мы сомневаемся в достоверном, а недостоверное желаем фиксировать. Моя же максима при исследовании природы – закреплять достоверное и внимательно наблюдать за недостоверным.

* * *

Приемлемой гипотезой я называю такую, которую мы устанавливаем как бы шутя, чтобы предоставить серьезной природе опровергнуть нас.

* * *

Так как для дидактического изложения требуется аподиктичность (вне-сомненность), ибо ученик не желает получать ничего сомнительного, то учитель не может оставить в покое ни одной проблемы, обходя ее, например, в некотором отдалении. Сразу же должно быть что-либо определено (bepaalt – огорожено, как говорит голландец); и вот некоторое время кажется, что обладаешь известным пространством, пока кто-нибудь другой не выдернет кольев изгороди и тотчас снова не огородит ими более узкое или более широкое пространство.

* * *

Страстный вопрос о причине, смешение причины и действия, успокоение на ложной теории приносят великий, неподдающийся учету вред.