Учение Оптинских старцев

…Мы далеки еще от любви Божией, и смиритесь в своем мудровании, прося всесильной Его помощи в искании Его. Вы прежде писывали, что любите Бога, но это происходило от непознания вами себя. Может быть, некоторое умиление или сердечная радость уже и казались вам любовию, но любовь к Богу противными искушается, и непременно надобно сразиться с тремя врагами нашими: миром, плотью и диаволом… [2, т. 1, с. 387].

Не в некотором умилении или сердечной радости состоит любовь к Богу, но в исполнении Его заповедей, которое происходит не в тишине и покое, а в сражении с миром, плотью и диаволом. Мирские соблазны, похоти плоти и нападения врага отталкивают человека от любви Божией. Если человек поглощен погоней за земной славой, властью, богатством, или находит смысл своей жизни в непрекращающихся удовольствиях плоти, или легко верит самому нелепому внушению врага – то он очень и очень далек от любви.

И только тогда, когда у него хватит терпения обуздать свои страсти, хватит смирения пройти все «искушения противными», он сможет обрести и прочувствовать любовь к ближнему и Богу. И познать, как много заключено в любви и из какого «далека» мы начинаем идти к совершенной любви.

В этой связи в отношении многих из нас справедливы будут слова прп. Макария:

…Понуждая себя на пост, бдение и молитву, думаете, будто бы делаете это сами не знаете для чего, а надобно делать сие из любви к Богу, которой в себе не ощущаете… Когда же мысль сия отходит, занимает место ее другая, и страсти одна другой передают ваше бедное сердце… Исполняемые вами телесные делания нельзя сказать, чтоб вы делали сами не зная для чего, а точно от любви к Богу, но несовершенной, а как зародыш малый в сердце имея, от веры происходящий [2, т. 1, с. 384].

Любовь в нас так мала, что, понуждая себя на пост, бдение и молитву, мы в глубине души не можем с уверенностью сказать, для чего это делаем. Старец указывает, что делать это нужно из любви к Богу и постоянно помнить об этом. Как только мы начинаем забывать об этом, наши действия начинают казаться нам как будто бы не имеющими внутреннего повода. Это открывает дорогу страстям, которые будут теснить и пост, и молитву, предлагая свои «поводы».

Лучшее в подобном положении – принять свой пост и молитву как совершаемые из любви к Богу и смириться с тем, что эта любовь пока мала и незаметна для нас самих. Тогда сама мысль об этой любви будет препятствовать проникновению страстей в сердце и помогать любви укрепляться в нем. В союзе любви и смирения не только любовь может быть мала, но и смирение, о чем тоже надо помнить.

Прп. Антоний говорит:

Об искушении вашем, в рассуждении сомнения в любви других к себе, сожалею; ибо вы этим обнаружили свой недостаток в смирении, которое если бы было внутри, то оное и шепнуло бы вам: «Да стоишь ли ты того, голубушка моя, чтоб все были внимательны к тебе и любили бы тебя?» Горделивое сердце ответит на сие: «Очень стою!» А смиренное ответит: «Ей, не стою!» – Посему дай Бог вам в час добрый, при всяком требовании своем, так себе говорить: «Я, Господи, несмь сего достойна» [3, с. 249].

Когда мы сомневаемся в любви других к нам, это признак недостатка в нас смирения. Из-за этого недостатка гордость навязывает нам свой взгляд, согласно которому мы очень достойны большого внимания и любви окружающих. И даже обыкновенная рассеянность в обхождении с нами вызывает у нас обиду и горечь, через которые начинает охладевать и наша собственная любовь к людям.