Ученик

Второй был его прямой противоположностью. Форменная курточка была распахнута, да и рубашка расстегнута почти до середины. Лицо его выражало ленивое безразличие, он грыз семечки и сплевывал их в прямо на аккуратно выглаженный костюмчик понурого пацана, в то самое время как левой ногой методично и равномерно, подобно метроному, пинал по портфелю. Удары чередовались, то сильней, то слабей; пауза между ними то удлинялась, то вдруг укорачивалась, когда наносилась сразу целая серия ударов, но портфель не вырывался и не падал, хотя было очевидно, что долго так продолжаться не может. На это указывали и стиснутые изо всех сил костяшки пальцев, побелевшие и с трудом удерживающие ручку портфеля, и понуро опущенные плечи мальчика, очевидно друга Артема.

Все происходило в полной тишине, никто не произносил ни слова и только равномерные удары ногой по портфелю то глухими, то звонкими «бумц» наполняли окружающее пространство звуками, на которые поначалу не обращаешь никакого внимания, но спустя краткий промежуток времени начинающими раздражать и выводить из себя.

Артем сделал шаг вперед, но он остановил его своей ладонью, в которую первоклассник беспомощно ткнулся грудью.

Его внимание было приковано к открывшейся перед ним картине и что-то до боли знакомое отозвалось в сознании. Он не посмотрел на Артема, но тем не менее в момент начала движения его ладонь машинально отодвинулась в сторону и преградила Артему путь. Что-то знакомое было в этом движении, и в этой ситуации, происшедшей наверняка с ним самим, но сейчас он не помнил что. Грудь Артема стукнулась о его ладонь, мальчик попытался сдвинуть ее со своего пути, но у него не получилось.

— Не лезь, Артем, — глухо произнес он. — Стой, где стоишь. Как друга-то твоего зовут?

Артем почти всхлипывал, колыхания его груди передавались толчками через ладонь: И все-таки Артем еле слышно пробормотал

— Его зовут Миша, и еле слышно всхлипнул. — а этого…Артем запнулся, как будто не мог подобрать слова, зовут…

— Ну, как зовут второго, — остановил он Артема, — мне неважно. — Меня его имя волнует меньше всего. Если понадобится, уточню у него самого. Разберемся так сказать, по ходу пьесы.

— Стой, где стоишь, Артем, ты понял? — Он настойчиво повторил свои слова, суровым и убедительным тоном, и внимательно посмотрел на мальчика, постаравшись придать себе максимально суровый вид, и тот в ответ еле заметно кивнул. — Вот и отлично.

Он шагнул вперед и подошел к стоящей парочке. Небо было затянуто тучами, наверху видимо, был сильный ветер, совсем не ощущавшийся тут, поскольку облака стремительно летели по небу. «И ни одного просвета», — подумалось ему почему-то.

Он подошел как раз вовремя. Нога, пинавшая портфель, поднялась в воздух, но ударить не успела. Он молча встал между мальчиками и отодвинул Мишу вбок и назад, переместив его за себя.

— Все, закончили представление. Пора по домам, — произнес он спокойным голосом.

Потерявший равновесие пацан чуть не упал, когда его нога промазала мимо цели. У него были яркие синие глаза и если бы не перекошенный от злости рот и прищур, его можно было бы назвать очень даже привлекательным первоклассником.

— Ты чё? Кто ты такой? — Почти завопил хулиган. — Не лезь не в свое дело, понял?!! Отвали!

Он спокойно ответил:

— Кто я такой, не твое дело. Я приятель Миши, верно, Миша? — И посмотрел на мальчика, стоящего с понурой головой чуть сзади. Миша никак не отреагировал на вопрос. Его голова была опущена вниз, и по вздрагивающим плечам было заметно, что он все-таки не сдержался и заплакал.

— Ну вот, обратился он к обидчику. Довел моего друга до слез. А портфель-то новый. Ты за него денег не платил, а пачкаешь. Нехорошо.

Вежливое и спокойное обращение совсем не убавили прыти синеглазому. Резко вытерев свою шевелюру рукой и еще сильней прищурив свои ярко-синие глаза, отчего они превратились в щелки, хулиган резко пнул ногой по портфелю еще раз, но не попал. Вместо этого удар пришелся угодила по ноге Михаила, от чего тот, слегка покачнувшись, окончательно и бесповоротно заревел, продолжая тем не менее крепко цепляться за портфель, будто он являлся единственной надежной и незыблемой вещью в окружающем его мире.

— Ну вот. Ты, я смотрю, драться начал. Зачем друга моего ударил, а? — еще более спокойным голосом спросил он. — Он ведь и сдачи тебе может дать, не задумывался об этом? У него тоже две ноги, если ты считать научился, что вообще говоря сомнительно, если судить по твоему поведению.

Ироническую издевку синеглазый не уловил.

— Ударил, и что, я по портфелю метил. Промахнулся. Не твое дело, — произнеся это, синеглазый хулиган попытался пнуть ногой еще раз, но не успел.

Получив едва ощутимый толчок в опорную ногу в момент удара, от неожиданности он не смог удержать равновесия и грохнулся на землю, немедленно перепачкавшись в грязи.

И моментально заорал в голос: — Ты меня ударил!!! Ты за это ответишь! — и грязно выругался. Удивление в его голосе было настолько густо перемешано с ненавистью и злобой, что это казалось невероятным для мальчика семи лет от роду.