Ученик

Риццоли надела темные очки, как только заструился голубоватый свет прибора. Причудливые флуоресцирующие тени казались привидениями, а ковер и диван, как и предсказывал Мик, отражали свет и выделялись яркими пятнами. Голубой свет упал на то место, где еще недавно сидел доктор Йигер, и на стене искорками вспыхнули тончайшие полоски.

— Красиво, правда? — сказал Мик.

— Что это? — спросил Корсак.

— Волоски, присохшие к крови.

— Да. Действительно, красиво.

— Посвети-ка на пол, — попросила Риццоли. — Это должно быть там.

Мик направил пучок света вниз, и на полу обозначилась целая вселенная из микроскопических волосков и волокон. Улики, ускользнувшие от невооруженного глаза криминалиста при первоначальном осмотре.

— Чем мощнее источник света, тем интенсивнее флуоресценция, — объяснял Мик, осматривая пол. — Вот чем замечательна эта установка. При четырех сотнях ватт можно рассмотреть что угодно. ФБР закупило семьдесят одну штуку. Эта малышка такая компактная, что ее можно возить с собой в самолете как ручную кладь.

— Вы что, помешаны на технике? — спросил Корсак.

— Обожаю всякие прибамбасы. Я ведь инженер по профессии.

— В самом деле?

— А что вас так удивляет?

— Мне казалось, что такие, как вы, не по этой части.

— Такие, как я?

— Ну, я имею в виду серьгу в ухе и все такое. Сами знаете.

— Дашь палец, откусит руку, — вздохнула Риццоли.

— Что? — возмутился Корсак. — Я вовсе не хочу никого обидеть. Просто я замечал, что такие ребята не идут в инженеры. Их больше тянет в театральную среду, в искусство. Я хочу сказать, что это же хорошо. Нам нужны люди творческие.

— Вообще-то я окончил университет. — Мик явно не желал сдаваться. Продолжая дискуссию, он не отвлекался от осмотра пола. — По специальности инженер-электрик.

— Послушайте, ведь электрики хорошие деньги заколачивают.

— Ну, это где-нибудь в другом месте.

Они продолжали описывать крути по полу, и ультрафиолетовый луч выхватывал все новые волоски, волокна и другие неопознанные частицы. Внезапно они ступили в особенно яркий крут света.

— Ковер, — сказал Мик. — Не знаю, из каких волокон его делают, но они флуоресцируют как бешеные. На таком фоне вряд ли что разглядишь.

— Все равно посвети, — попросила Риццоли.

— У меня на пути кофейный столик. Можете его отодвинуть?

Риццоли потянулась к тени, которая выделялась правильной геометрической формой на ослепительно-белом фоне.

— Корсак, беритесь с другого конца, — сказала она.

Когда кофейный столик отодвинули, площадь, которую занимал ковер, предстала овальным бассейном голубовато-белого свечения.

— Разве мы здесь что-нибудь увидим? — спросил Корсак. — Это все равно что пытаться разглядеть плавающее в воде стекло.

— Стекло не плавает, — парировал Мик.

— Ах да, совсем забыл, вы же инженер. А Мик — это сокращенное от какого имени? Микки?

— Давайте осматривать диван, — прервала их перепалку Риццоли.

Мик изменил направление линз. Обивка дивана тоже вспыхнула белым свечением, но более мягким, как если бы снег светился под луной. Медленно луч скользил сначала по подлокотникам, потом по подушкам, но ничего подозрительного не обнаружилось, разве что длинные светлые волосы и частички пыли.

— А здесь чистюли жили, — заметил Мик. — Никаких тебе пятен, даже пыли мало. Держу пари, этот диван совсем новый, последняя модель.

Корсак хмыкнул:

— Красиво жили. Я последний раз покупал диван, когда женился.

— Смотрите, за диваном еще есть свободное пространство. Надо заглянуть туда.

Риццоли почувствовала, как на нее наткнулся Корсак, и в нос ей ударил острый запах пота. Дышал он тяжело и шумно, словно у него были проблемы с носоглоткой. Она в раздражении отпрянула от него и ударилась голенью о кофейный столик.

— Черт!

— Эй, смотрите под ноги, — сказал Корсак.

Риццоли с трудом подавила в себе желание огрызнуться; обстановка в комнате и без того была напряженной. Она наклонилась, чтобы растереть ушибленное место. Темнота и резкий наклон вызвали приступ головокружения. Ей пришлось присесть на корточки, чтобы не упасть. Она надеялась только, что Корсак не споткнется и не завалится, иначе такая туша могла бы запросто расплющить ее. Было слышно, что мужчины топчутся где-то рядом.

— Шнур запутался, — произнес Мик. Пока он возился с аппаратом, луч света сместился в сторону и упал на ковер, как раз туда, где сидела на корточках Риццоли. Она напряглась. Обрамленное флуоресцирующим контуром коврового ворса, прямо перед ней темнело пятнышко неопределенной формы.

— Мик! — позвала она.

— Ты не могла бы приподнять тот угол столика? Мне кажется, шнур зацепился за ножку.

— Мик!

— Что?

— Неси аппарат сюда. Возьми в фокус ковер. То место, где я сижу.

Мик подошел к ней, Корсак тоже; она слышала, как приближалось его затрудненное дыхание.

— Следи за моей рукой, — сказала она. — Я буду указывать пальцем на пятно.

Голубоватый свет лег на ковер, и черный силуэт ее руки выделился на флуоресцирующем фоне.

— Вот, — указала она. — Что это?

Мик присел на корточки рядом.

— Какое-то пятно. Мне нужно его сфотографировать.

— Но это темное пятно, — сказал Корсак. — Я думал, мы ищем то, что будет светиться.