Ученик

Инс, невысокий коренастый мужичок с двумя мечами — и Кей в стандартном миланском доспехе и фламбергом в руках. Кстати, все развлекающиеся охотники тяжелыми доспехами себя не утруждают: кольчуга, шлем и поножи[38] максимум. Привыкли так работать или лень надеть тяжелые доспехи на показательные выступления? Тем временем в круге все закончилось. Кей попер на Инса, как оголодавший бык на симпатичную буренку. С испугу, наверно. Инс вежливо пропустил его мимо, попутно забыв фальшион в бедре торопыги, и добил, раскроив другим шлем.

На этот раз выкрики были слабые. Чувствую, народу приелось. Теперь более или менее понятно правило древнеримских гладиаторов убивать противника эффектно, а не эффективно. Действительно, какой интерес смотреть: выходят профи — удар, максимум два — и занавес.

Посмотришь часа два-три — и захочешь пойти в кабак выпить и начистить хавальник соседу. Вот и извращались бойцы на арене Колизея в борьбе за симпатии электората.

— Бой.

Кто у нас там? А, Яг Топор и этот, как его, Синтазула… нет, сэр Зул Синта — короче, жердяй-синтезатор. Яг в кольчуге, топор[39] и норманнский щит[40], шапка типа круглый шлем[41] — прям дикий викинг и рыцарь в сверкающих доспехах. Исход ясен, задумываемся над будущим: что там Берг сказал по поводу погани и трех часов проведения в оной?

— Влад!

Мощнейший толчок в спину, я едва успеваю выставить руки, чтобы смягчить падение на мостовую. Визг, грохот, оторванная рука в рукаве рубашки Матвея, лежащая у моих ног. Жердяй с топором в голове.

— Папа! — Дикий крик Дуняши.

— Не дайте им уйти. — Голос Глава режет уши.

Поднимаю голову. Ошеломленные зеваки. Неподвижные тела секундантов и стражников. Матвей, лежащий на спине. Дуняша судорожно пытается остановить кровь из обрубка левой руки отца. Охотники, увлеченно рубящие молодчиков хорька, пытающихся вырваться с площади. Черный гигантский волк, беснующийся среди них. Срывающиеся с неба молнии. Локальный армагеддон.

— Влад, помоги мне, — пинок в спину от Наты приводит в чувство, — бери руку и помогай.

Мгновенно поняв, о какой руке идет речь, хватаю оторванную руку Матвея и одним прыжком оказываюсь рядом. Дуняша прижимает плечи окровавленного отца к брусчатке.

— Прижми руку к обрубку как можно более правильно и держи так, пока я не скажу.

— Понял, Ната.

Приставляю оторванную руку к окровавленной культяпке. Ната, стоя на коленях, держит свои кисти на голове Матвея и бормочет на непонятном языке. Крики и лязг оружия, кажется, раздаются отовсюду. И тут все звуки перекрывает мощнейший удар грома. Скорчиваюсь от неожиданности, но держать руку Матвея не перестаю. Вновь лязг стали, несколько криков — и тишина.

Звук торопливых шагов.

— Как Матвей? — спрашивает подбежавший Глав.

— Все в порядке, успела — не только жить будет, но и руку сохранил, — отвечает устало Ната. — Влад, отпусти, уже можно.

Отпускаю руку Матвея. Что за черт, секунд тридцать назад я держал в руках оторванную конечность, а теперь вижу абсолютно здоровую руку, правда, измазанную кровью.

— Я ж говорил, хороший лекарь.

— Матвей, — раздается хор в три голоса.

— Что Матвей? — бурчит он, поднимаясь. — Не так легко меня прикончить.

— Папка. — Счастливая Дуняша виснет у него на шее.

— Папа, а кто же еще за тобой, болтушкой, присмотрит, не умрун же?

Счастливая улыбка раздвигает мои губы, и я крепко стискиваю плечи Матвея. Тут же стальной обруч перехватывает ребра.

— Глав, пусти, раздавишь нас, медведь ты бродячий, — стонет Матвей.

Довольный Глав убегает к чьим-то телам, валяющимся в беспорядке неподалеку от нас. Вокруг суета, но мы не обращаем на нее внимания.

— Матвей! — Злой голос за нашими спинами.

Мы поворачиваемся все вместе.

Злая, растрепанная Ната, уперев изящные ручки в очаровательные бедра, хмуро смотрит на дядю.

— Сколько раз тебе говорить: я не лекарь, я — магиня жизни, — начинает сердито выговаривать она. — Я — маги…

— Ната, ты самая чудесная, умная, добрая, красивая магиня жизни, которую я когда-либо встречал, — прерывает ее Матвей и, встав на одно колено, целует ей руку.

— Чтоб так и дальше называл, а то больше никогда помогать не буду, — заявляет явно довольная девушка.

— Ната, я тебе очень благодарен, — поднимаясь, говорит Матвей.

— Это все? — улыбается чертовка.

— Остальное скажет племяш.

— Он только говорить и может.

Вот язва, сейчас ты получишь. Я забуду, что ты сильная магиня и удачливая охотница. Передо мной всего лишь очень симпатичная девчонка. Шаг вперед, захват, возмущенный писк — и в плену моих рук прелестная добыча. Медленно начинаю лакомиться ее губами, тщательно изучая их божественный вкус.

— Только говорить могу? — спрашиваю я запыхавшуюся добычу.

— Не знаю, не знаю, — покачивает она головкой.

— Пойдем в корчму, тебе нужно проследить за самочувствием раненого, и там я постараюсь расплатиться с тобой за своевременное оказание помощи, — шепчу ей на ушко.

— Матвей, твой племянник слишком дорого себя ценит, — громко заявляет стервочка, умудряясь при этом еще и фыркнуть.