Ученик аптекаря

А когда гости разошлись и мы все принялись убирать со стола, Поляк подошел к Елене, задумчиво накрутил на палец ее рыжий локон и взглянул ей в глаза. Он ничего не сказал, только смотрел, и во взгляде этом была такая тоска, такая боль, что Елена растерянно повернула голову к Аптекарю. Аптекарь еле заметно кивнул ей. Словно не понимая, она продолжала смотреть на него, и снова голова Аптекаря еле заметно наклонилась вниз. Тогда Елена поставила на стол тарелки, вытерла руки о передник, обняла Поляка за плечи и повела его в процедурную. Честно сказать, я растерялся. Да нет, растерялся — это не то слово. Я был ошеломлен.

Как я уже рассказывал, Елена и Мария делали пациентам процедуры по методу Аптекаря. Что же касается кавалеров, то, во-первых, болезнями, предполагающими эти процедуры, они не страдали, а главное, все мы — Елена, Мария, кавалеры — были одним братством, мы были семьей! Поляк, благородный, мужественный Поляк, как он мог! И Аптекарь! Как мог он разрешить это?

Аптекарь что-то тихо говорил Веронике, но я их разговора не слышал, я механически перетирал тарелки, а в душе моей, как говорится, кипела буря.

Да, в те минуты я был растерян, удивлен, возмущен, и много лет прошло, прежде чем я понял, что происходит в сердце мужчины, когда он смотрит на женщину так, как смотрел тогда Поляк на Елену, словно бык на тореро, зная, что пришел его час, а потом, подставляя шею, наклоняет голову, и если есть какая-то надежда в его бычьем сердце, так это надежда на то, что удар будет точным.

Крик раздался, когда мы уже домывали посуду. Это был долгий, нескончаемый, пронзительный крик. Аптекарь, отшвырнув полотенце, бросился в процедурную, Вероника, Мария и я рванулись за ним.

На полу, скорчившись под простыней, которую набросил на нее Аптекарь, дрожала Елена, а на постели лежал Поляк. Его задранное к потолку лицо было темным, почти черным, и в открытых, неподвижно смотрящих в потолок глазах отражалась лампочка. Склонившись, Аптекарь приложил палец к шее, подождал несколько секунд, потом протянул левую руку к лицу Поляка и одним движением опустил его веки. Распрямился, вышел из комнаты и вернулся, держа в одной руке бокал и бутылку коньяка в другой. Налил до половины и протянул бокал Веронике:

— Пусть выпьет.

Вероника поднесла бокал Елене, которую поддерживала Мария, и зубы женщины стукнули о стекло. Она отхлебнула глоток, ее передернуло.

— Пей, пей, — ласково сказала Вероника, а Мария тихо гладила спутанную рыжую гриву.

Елена допила до конца и подняла глаза на Аптекаря:

— Он умер?

Аптекарь кивнул.

— Умер. — Ее снова передернуло.

Аптекарь неловко опустился на пол и положил руку на плечо всхлипывающей женщины:

— Елена… за все эти годы не было человека, нуждавшегося в помощи больше, чем он. Все его рассказы о женщинах были только рассказами. Но он был сильным, гордым человеком и никогда никого не просил о помощи. А когда он впервые за многие-многие годы влюбился, то решил, что любовь совершит чудо. Но он не учел, что для чуда нужны двое. Он всегда рассчитывал только на себя. И потерпел поражение. И тогда он понял, что не в силах больше нести свою ношу. Такое случается даже с такими сильными и гордыми людьми, как он. И когда это произошло, то ты оказалась единственным человеком, к которому он смог обратиться, потому что верил, что ты можешь ему помочь. Посмотри.

Елена, все еще продолжая всхлипывать, подняла голову, и все мы вслед за ней повернулись к кровати, на которой лежало тело Поляка. Его лицо было спокойным, даже счастливым.

— Смотри, — прошептал Аптекарь, — смотри.

Детородный орган Поляка стоял, устремленный к потолку.

— Не может быть, — выдохнула Мария, — он же мертвый.

— Вообще-то, не может, — согласился Аптекарь, — но… Ты видишь, Елена?

Слух о чуде мгновенно облетел весь город. Скорее всего, его разнесли санитары и работники похоронной команды. Десятки тысяч людей шли за открытым гробом, в котором лежал Поляк в головном уборе вождя ихтиосов. В скрещенных на груди руках был зажат томагавк. Темная ткань, которой он был покрыт, ниже пояса высоко вздымалась, будто какой-то хулиган вставил под нее большую толстую свечу. Но то-то и оно, что это была вовсе не свеча, и всем это было хорошо известно.

Могила Поляка стала местом паломничества еще до того, как на ней установили призванную напоминать о чуде пятиметровую гладкую колонну с закругленным концом. Толпы бездетных женщин со всех концов страны и даже из-за границы, граждане с расстройством мужской функции непрерывной рекой струились на кладбище. Надо полагать, что некая неведомая науке сила от этой колонны исходила, иначе не утвердилось бы за ней прозвище «Животворящий столп».

Еще более удивительным представляется тот факт, что у всех девочек, появившихся на свет после того, как их будущие матери обнимали и целовали этот самый столп, были волосы цвета темной меди, а мальчики рождались без крайней плоти и с родимым пятном размером с горошину под левой лопаткой, точь-в-точь как у Поляка.