Ученик чародея

— Сколько ей лет и как она попала в число «перемещённых»? — Грачик отложил в сторону перо и захлопнул папку, показывая этим, что официальный разговор окончен и он не собирается ничего записывать.

— Мне было лет… одиннадцать, — в раздумье проговорил Силс. — А Инге… — Он показал рукою на метр от пола и ласково улыбнулся: — Именно такая маленькая…

Из рассказа Силса, не очень складного, но показавшегося Грачику правдивым, он узнал, что дети — жители латышских хуторов — не понимали до конца того, что происходило в стране начиная с осени 1941 года. Конечно, война — это всегда война, но разобраться в понятии «враг» детям было не так-то просто. Одни взрослые называли врагами ворвавшихся в Латвию гитлеровцев; другие шёпотом говорили, что главный враг Латвии — свои же айзсарги, третьи считали врагами коммунистов. Что могли тут понять девочки Вилма и Инга? Что могли понять даже такие мальчики, как Круминьш и Силс? Многие дети были хорошим материалом для генералов, епископов и политиканов из «Перконкруста», из «Даугавас ванаги», из «Земниеков». В скаутской организации из податливого детского материала можно было печь любой пирог, угодный завоевателям-нацистам и своим собственным латышским фашистам. В начинку пирога клали обман, клевету, ненависть ко всему, чему присваивали кличку «красный». Красные идеи, красные люди, красная литература, красные товары. Даже машины и хлеб могли быть красными, если они приходили из СССР. Для детей чиновников и кулаков, для купеческих сынков в этом не было ничего нового. Их развитие шло по руслу, закономерному для ульманисовской Латвии. Для детей купцов и чиновников, для детей мелкой буржуазии это было привычным делом, а сыновей городских рабочих и батраков, попадавших подчас под жернова этой мельницы, никто не спрашивал о впечатлениях. Их обламывали силой, без пощады, их обрабатывали, пока не получалось то, что нужно фашистам. Некому было поправить, дело. Детей отгораживали от тайного влияния комсомольских организаций. Если детям не у кого было спросить, что хорошо и что плохо, то они мало-помалу превращались в таких же маленьких фашистов, как их сверстники из чиновничьих и офицерских семей. Кому задашь вопрос, когда родители одних ушли с Советской Армией, отцы других сидят в тюрьме, у третьих угнаны в Германию на военные заводы? Так и шла обработка детей, превращавшихся в юношей. Так шло превращение юношей в молодчиков, вполне пригодных для целей гитлеризма… Ну, а там, когда их повезли в Германию…