Ученик чародея

— Я отказываюсь верить, что есть какое-то простое объяснение тех, других ошибок, Талли. А также трудностей Пага. Ошибки в каждом мужчине и каждой женщине, а не в природе вселенной. Я часто чувствовал, что наши ошибки относительно Пага кроются в непонимании правильного подхода к нему. Возможно, лучше было бы найти для него другого учителя, который может высвободить его способности.

Талли вздохнул.

— Я уже сказал, что я думаю по этому поводу. Не могу тебе посоветовать ничего, кроме того, что я сказал. К тому же, как говорится, плохой учитель лучше, чем никакого учителя вообще. Каково бы было парню, если бы его никто не выбрал для обучения?

Калган вскочил со стула.

— Что ты сказал?

— Я сказал:

«Каково бы было парню, если бы его никто не выбрал для обучения?»

Калган смотрел в пространство, его глаза, казалось, потеряли сосредоточенность. Он начал неистово курить трубку. Посмотрев некоторое время, Талли спросил:

— Что такое, Калган?

— Я не уверен, Талли, но, возможно, ты подал мне идею, — сказал Калган.

— Какую идею?

Калган отмахнулся от вопроса.

— Я не совсем уверен. Дай мне время немного обдумать ее. Но рассмотри свой вопрос по-другому: как первые маги научились использовать свою силу?

Талли сел, и оба начали обдумывать вопрос в тишине. В окно доносились звуки играющих мальчишек, заполнивших вест двор замка.

Каждую субботу мальчикам и девочкам, работавшим в замке, было позволено проводить вторую половину дня так, как они считали нужным. Мальчики ученического возраста и младше были шумной и буйной компанией. Девочки прислуживали дамам замка: чистили, шили и помогали на кухне. Всю неделю они работали от рассвета до заката, и даже больше, но в шестой день недели они собирались во дворе замка около сада принцессы. Большинство мальчишек играли в грубую игру плотно завязанным шнурками кожаным мячом. В пылу игры случались толчки, крики, удары и случайные драки. Все носили самую старую свою одежду, потому что дыры и пятна крови и грязи были обычным делом.

Девочки сидели вдоль нижней стены сада принцессы, сплетничая о дамах герцогского двора. Почти всегда они надевали лучшие юбки и блузки, а их неоднократно вымытые и причесанные волосы сияли. И мальчики, и девочки старательно делали вид, что не замечают друг друга. И обе компании делали это одинаково неубедительно.

Паг прибежал во двор, где уже шла игра. Как всегда, Томас был в центре драки за мяч. Его рыжеватые волосы, развевались, словно знамя, он громко смеялся, радостно перекрикивая шум, как будто случайная боль от ударов и чужих локтей делала состязание лишь более стоящим. Он пробежал через толпу мальчишек и ударил мяч в воздухе, стараясь не наступить на ноги тем, кто хотел поймать его. Никто точно не знал, ни как появилась эта игра, ни точных ее правил, но мальчишки играли с боевой напряженностью, как их отцы много лет назад.

Паг вбежал на поле и подставил Ральфу подножку, как раз тогда, когда тот собирался ударить Томаса сзади. Ральф упал в кучу борющихся мальчишек, и Томас освободился. Он побежал к цели и, бросив мяч перед собой, отправил его в большую перевернутую бочку, заработав очко. Пока остальные мальчишки кричали, поздравляя Томаса, Ральф поднялся на ноги, оттолкнул в сторону стоящего перед ним мальчика и оказался прямо перед Пагом. Свирепо глядя из-под густых бровей, он плюнул в Пага и сказал:

— Если ты сделаешь это еще раз, я тебе переломаю ноги, косоглазка!

Так называли птицу, обладающую общеизвестно отвратительными привычками, из которых далеко не худшей было оставлять яйца в чужих гнездах, так что вылупившийся из него птенец будет выращен другими птицами. Паг не собирался позволять Ральфу безнаказанно оскорблять себя. Он был раздражен своими неудачами в учебе, и поэтому сегодня был очень чувствителен к таким вещам.

Подпрыгнув, он закинул руку на шею коренастого мальчишки. Правым кулаком он ударил Ральфа в лицо и почувствовал, что разбил ему нос с первого же удара. Почти сразу же оба мальчишки оказались катающимися по земле. Начал сказываться больший вес Ральфа, и вскоре он уже сидел у Пага на груди и бил его толстыми кулаками в лицо.

Томас, беспомощный, стоял рядом, потому что, как он ни хотел помочь другу, мальчишеский кодекс чести был таким же строгим и нерушимым, как дворянский. Если бы он вмешался, чтобы помочь Пагу, тот бы _никогда_ не перенес позора. Томас прыгал вверх и вниз, подбадривая Пага, морщась, каждый раз, когда Ральф бил Пага, как будто он сам чувствовал удары.

Паг, извиваясь, пытался выбраться из-под Ральфа, и поэтому много ударов попадало в грязь, а не в лицо Пага. Однако достаточное количество поражало и цель, так что Паг вскоре почувствовал головокружение и отчужденность от избиения. Он слышал крики как бы издалека, а удары Ральфа, казалось, не причиняли боли. Все у него перед глазами поплыло красным и желтым, и он почувствовал, что вес исчез с его груди.