Ученик еретика

Подняв крышку сундука, девушка с забирающим сердцем опустилась на колени, обеими руками вцепившись в его край с такой силой, что побелели и заныли от напряжения пальцы. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы заметить: шкатулки в сундуке не было. Темной, отполированной шкатулки с вырезанным на слоновой кости ликом святого. Драгоценный французский молитвенник Джевана, приобретенный им у вора или скупщика краденого на ярмарке в честь Святого Петра, стоял, как прежде, чуть наискось, корешком кверху, бок о бок со своим соседом в красном переплете, лишенный своего нового красивого футляра.

Книга осталась, а шкатулка, которая явилась для нее столь подходящим вместилищем, исчезла, и Фортуната не могла не догадываться, с какой целью и куда унес ее дядюшка.

Фортуната поспешно, поддавшись внезапно охватившей ее панике, закрыла крышку и повернула ключ, не заметив, что тонкая прядь ее волос зацепилась за край резного замка. Прядь эта оборвалась, когда девушка резко встала и почти выбежала из комнаты, надеясь за обыкновенными делами, посреди ни о чем не подозревающей родни, забыть о страшной догадке и ужасных подозрениях, которые, как она поначалу надеялась, не подтвердятся. Но теперь они только окрепли, и ей следовало пройти начатый путь до конца.

Олдвина проводили всем семейством во главе с Жераром Литвудом, при торжественном участии отца Элии, который уверился в благонадежности своего подопечного и совершенно отбросил былые сомнения. Фортуната стояла у края могилы рядом с Джеваном, который изредка касался ее своим рукавом, ужас и жалость разрывали душу девушки. Она наблюдала, как он вместе с прочими нес гроб, как бросил горсть земли в могилу и смотрел в темную яму с благопристойным, строгим выражением лица, пока комья с глухим стуком падали вниз, навсегда скрывая покойного. Когда умирает жалкий и унылый человек, окружающие не испытывают большого горя, но убить такого бедолагу значит совершить вопиющую несправедливость.

Итак, несчастный Олдвин покинул этот бренный мир, в котором никогда не чувствовал себя вполне счастливым, и семейство Жерара, исполнив последний долг перед покойным, возвратилось домой. За столом все сидели притихшие, но рана их была неглубока и вскоре должна была затянуться.

Фортуната убрала со стола и пошла на кухню, чтобы помочь Маргарет вымыть посуду. Она не знала, отчего так медлит и не принимается за дальнейшие розыски: то ли боится, что выдаст себя поспешным уходом, то ли до отчаяния не хочет увязнуть еще более глубоко в страшной трясине. И все же она не могла оставить дело незавершенным. Она знала, что неизвестность будет мучить ее. И потом, ее опасения могут не подтвердиться, если она выяснит все до конца. Стремление добраться до истины не давало ей покоя.

Фортуната пересекла двор и незаметно проскользнула в затемненную ставнями лавку. Ключ от мастерской Джевана висел на обычном месте, куда тот повесил его, ни о чем не тревожась, едва только вернулся с утренней деловой прогулки. Фортуната сняла ключ с гвоздя и спрятала его за корсаж платья.

— Я пойду в аббатство, — сказала девушка сквозь открытую в залу входную дверь. — Может быть, они опять разрешат мне увидеться с Илэйвом. Или, по крайней мере, разузнаю, нет ли каких новостей. Посыльный от епископа может вернуться со дня на день. Ковентри не так уж далеко от нас.

Ей не стали ни возражать, ни уговаривать. Все были убеждены, что после мрачных впечатлений, оставшихся после похорон, молодой девушке не помешает совершить прогулку прекрасным летним полднем и развеяться. Пусть молодые думают о молодых, с какой тревогой ни были бы связаны их заботы.

Поскольку на улицу выходили только окна лавки, сейчас закрытые ставнями, а окна залы и спален смотрели на хозяйственный двор и сад, никто из домашних не увидел, как девушка, выйдя из-под арки, свернула не налево, по направлению к городским воротам и аббатству, а направо, к мосту и дороге, ведущей во Франквилль.