Ученик якудзы

Вопрос был чисто риторическим — в доме было пусто. И вообще, этот японский дом больше напоминал не строение, предназначенное для нормального жилья, а длинный сарай. Но Виктор понимал — люди здесь жили веками. И даже спали, судя по выцветшим прямоугольным следам, на циновках от матрасов, идентичных тому, на котором весь день провалялся Виктор. На ночь, похоже, матрасы убирались в подобие шкафов-купе, расположенных вдоль стен. Само же спальное помещение было отгорожено от остального дома раздвижной перегородкой, состоящей из двух рам, обклеенных плотной бумагой. Но Виктор сильно сомневался, что в другой части дома можно найти что-то путное.

— С-средневековье, б-б-л-л…ин, — пробурчал он себе под нос, падая на кулаки и в который уже раз повторяя набор нехитрых физических упражнений, которые ему за эти дни приходилось повторять с пугающей периодичностью с единственной целью — согреться. — Н-ни хр-рена себе, страна Восходящего Солнца. Ц-цивилизация, б-л-л-л…

На втором десятке отжиманий Виктор с удовлетворением отметил, что тело слушается его так же, как и всегда. Онемение конечностей ушло, оставив после себя лишь неприятную слабость, помешавшую закончить серию упражнений.

Не добравшись и до двадцати повторений, Виктор обессиленно рухнул на пол.

И услышал голоса.

Голоса говорили на японском языке, и их было много.

Виктор приподнялся с пола на руках, но в этот момент раздвижная дверь резко отъехала в сторону — и он замер в боевой стойке игуанодона.

Несколько японцев, собиравшихся зайти в помещение, тоже замерли на мгновение, вникая в картину — незнакомый парень на полу их казармы в положении «упор лежа».

Японец, который стоял ближе всех, был тем самым, что окучивал подвешенное на виселице бревно во время десантирования Виктора во двор Школы, и устроивший Виктору прием неласковый и крайне болезненный. Судя по всему, от второй встречи с Виктором он тоже был не в восторге.

Понюхав воздух, все еще отдававший кислым запахом блевотины, японец скривился и, сделав два быстрых шага, без замаха резко ударил незваного гостя ногой в локтевой сгиб правой руки.

Среагировать Виктор не успел — да и кто б успел в таком положении? Удар был несильным, но достаточным для того, чтобы рука подломилась и он завалился на бок. Японец заржал и, повернувшись к сотоварищам, сказал что-то, отчего те сотоварищи эхом загоготали вслед за вожаком.

Виктор, лежа на боку, послушал немного это ржание, прикинул кое-что про себя, собрался с силами и, зацепив стопой правой ноги щиколотку не в меру веселого японца, левой сильно ударил в подколенный сгиб обидчика.

Прием сработал. Нога японца послушно подломилась, однако он, падая, успел немыслимым образом извернуться в воздухе и непобитой ногой садануть Виктора по уху — на этот раз сильно и больно.

В глазах Виктора заплясали звезды… ставшие причиной того, что следующий удар он просто не увидел.

От второго удара по голове звезды организовались в круговорот созвездий, разбавленный кровью, заливающей глаза из обеих бровей, рассеченных одним точным ударом. Из-за этой крови, хлынувшей сразу и весьма обильно, Виктор не видел своих врагов, бивших его неторопливо, расчетливо и технично. Так, что лица не утрешь, даже если очень захочешь. Все, что можно предпринять в таком положении, — это, прикрыв локтями ребра, а ладонями гениталии, скукожиться, словно катаемый лисою лесной еж, и ждать окончания экзекуции.

Эх, если б не глаза…

Японцы развлекались еще с полминуты. Однако новое шоу им быстро надоело. Видать, не новым оно было для них, привычным, обыденным, словно чистка зубов два раза в день, утром и вечером. Потому, попинав Виктора пару минут, они загнали ногами живой комок в угол, а сами направились к той перегородке, за которую Виктор некоторое время назад сходить поленился, хором громко обсуждая что-то насущное, скорее всего, к недавнему мимолетному развлечению отношения не имеющее. Отодвинув перегородку, японцы галдящей кучей ввалились в соседнее помещение.

Следом за ними юркнул в дом, а после — сразу за перегородку смуглокожий «братан» со здоровенным подносом в руках.

Громкое обсуждение насущного на иностранном языке разбавилось чавканьем, прихлебыванием и еле слышным пощелкиванием палочек для еды.

Виктор осторожно, миллиметр за миллиметром начал разгибаться. Так минер вывинчивает из мины взрыватель, то и дело рискуя ошибиться и превратиться в кровавый гейзер…

Когда тело побили просто, по-русски, качественно, но без изысков — оно болит, конечно. Зверски болит. Но это — боль знакомая. Болит — значит, восстанавливается, регенерирует. Самоизлечивается, одним словом. Хотя, смотря как побили, конечно. Но возьмем усредненную величину. Не «чуть не до смерти забили», но покрепче, чем «чтобы кошелек отнять».