Ученик лоцмана (СИ)

На этот раз она поняла меня с сразу. Конечно, утренний бриз позволяет поставить все паруса и наслаждаться лёгкой прогулкой — но я-то помнил, какое буйство стихий встретило нас в прошлый раз на входе в Фарватер! А раз так — лучше заранее принять меры предосторожности, зарифив и грот и стаксель — по полной программе, словно ярятся за бортом волны, и срывает с их гребней клочья пены ветер, бешеный в своём бесконечном разбеге над Фарватером.

С рифами мы справились минут за пять; я закрепил румпель парой штертов (помню, помню, как он вырывался из ладоней в тот, прошлый раз!) Дара, увидав это, одобрительно кивнула, встала и указала на румпель, потом на бушприт «Штральзунда», а потом на фонарь, сияющий на маячной башне. Что ж, ясно без слов: мне предлагалось править на свет маяка, уповая на то, что таинственная магия астролябии поможет мне взять верный курс, ведущий домой, на Землю. А если что-то пойдёт не так? Скажем, девчонка напутала с «навигационными расчётами», или мне не удастся пробиться через чёрный вихрь на входе в Фарватер?

Видимо, вся эта гамма чувств отразилась на моей физиономии, и Дара считала её так же уверенно, как считывала смысл моих слов с волшебной грифельной доски. Она одобрительно похлопала меня по плечу, потом, поднявшись на цыпочки (я всё же был выше её почти на голову) поцеловала в щёку, угодив в уголок губ — и, прежде, чем я успел среагировать, спрыгнула в заранее подтянутую под корму лодку. Зазмеился, плюхнулся в воду отданный буксир, прощальный взмах тонкой девичьей руки — и вот я уже один, и бушприт «Штральзунда» смотрит на фонарь Истинного Маяка, и…знать бы ещё — что за «и» ждёт меня там, за гранью этого поразительного мира? И не пожалею ли я о своём решении вернуться, а если совсем уж честно — то попросту сбежать отсюда, из пугающей, но такой притягательной неизвестности в знакомую до зубовного скрежета повседневность?

Из переднего кокпита раздался лёгкий взвизг. Я вытянул шею — так и есть, Кора! А я–то и забыл о ней, надо было спустить в лодку, пусть возвращается…

— Ну, и куда ты собралась? — осведомился я. — Я ведь насовсем отсюда ухожу, если кто-то не понял. Что делать-то будешь в чужом мире? Прыгай, вон, за борт, догонишь ещё, бестолочь хвостатая!

И махнул рукой, указывая на неторопливо удаляющуюся лодочку.

В ответ она улыбнулась, по-своему, по-собачьи, вывесив вбок влажный розовый язык, и улеглась на решётки, вытянув вперёд лапы и пристроив на них острую мордочку. Никуда прыгать она не собиралась, её и тут было хорошо…

А ведь сейчас ещё не поздно обратить всё в шутку: вернуться в гавань, пришвартовать «Штральзунд на прежнем месте… Я даже попаду туда раньше Дары, и смогу избежать нового объяснения — а потом можно будет отправиться в 'Белый дельфин», в свою комнату, лечь, и досыпать, как ни чём ни бывало, ожидая утреннего визита мастера Валуэра.

…нет уж, отступать вот так, в последний момент — это не наш выбор. Попала собака в колесо — пищи, а беги…

Не было чёрного ничто; не было и бешеного штормового порыва. Может, мастер Валу и намеревался использовать меня против моей воли, но своё лоцманское дело он знал туго — как он и упоминал, при выходе на Фарватер, следуя свету одного из постоянных маяков, судну не угрожают никакие катаклизмы. Да, была вуаль мрака, через которую «Штральзунд» прорвался за какие-то секунды; да, ветер, дующий теперь в корму, заметно посвежел, но никакой реальной угрозы это не несло. Я распустил узлы, удерживающие румпель-штерты, и принял излюбленную позу, оседлав кормой (своей, не дорки!) деревянное коромысло так, что снова мог подправлять курс фривольным движением бёдер. «Штральзунд» ходко бежит при протравленных грота- и стаксель шкотах, астролябия поблёскивает на прокладочном столике, волны нагоняют судно и игриво поддают под корму, так что меня каждый раз окатывает обильным душем из солёных брызг. Стены тоннеля-Фарватера, как и в прошлый раз загибаются вверх, сливаясь со стремительно несущимися по небу облачными полосами, но это уже не страшно — пусть сама башня Истинного Маяка и сгинула где-то в сумрачном мареве, но отсветы её фонаря по прежнему ведут меня, и остаётся только чуть подправлять курс, чтобы бушприт указывал на яркую точку, сияющую где-то в невообразимом далеке, где закручивается в единую спираль и море, тучи, пенные гребни и туманные вихри — и где для меня, надо полагать, откроется вожделенная дверь домой.