Ученик лоцмана (СИ)

Кара выскочила на берег, шумно втянула носом воздух и принялась озираться. Я же оттащил надувнушку подальше от воды — наивысшая граница прилива отпечаталась на песке вполнеотчётливо — и поискал глазами подходящий валун, чтобы завести швартовый конец. Валуна, правда, не нашлось, зато повсюду были разбросаны песка стопки коралловых «блинов» диаметром от полуметра до трёх, вокруг одного из них я и завёл трос.

Собака к тому времени уж добралась до торчащих из песка обломков и старательно их обнюхивала. Первое впечатление оказалось верным: даже теперь, с близкого расстояния, я не мог сказать, что именно передо мной — то ли рёбра очень большого морского зверя, упокоившегося на берегу лагуны, то ли шпангоуты судёнышка, которому не повезло найти здесь своё последнее пристанище. Я присел на корточки и поковырял ножом одно из круто изогнутых рёбер. На дерево не похоже, скорее, кость — когда лезвие соскоблило поверхностный тёмный слой, под ним обнаружилась беловато-жёлтая плотная масса. Всё-таки скелет? Но к чему тогда отверстия, с равными интервалами просверленные в «ребре», причём в некоторых до сих пор торчат куски то ли окаменевших жил, то ли каких-то растительных волокон. Из песка рядом торчат куски досок, из того же чрезвычайно похожего на кость материала — они, которые, похоже, и были притянуты этими «жилами» к ребру-шпангоуту? И нигде ни следа металла — ни съеденного ржавого гвоздя, ни ввинченного в доску медного рым-болта, ничего! Впрочем, это ещё ни о чём не говорит — те же викинги, к примеру, собирали свои драккары и кнорры на деревянных шпонках и кожаных, просмоленных ремешках, и ничего, не жаловались…

Поковырявшись в песке ещё с четверть часа, я встал и отряхнул колени. Странная штука, конечно, странная и загадочная — но здесь и без неё есть, что осмотреть. Оставим, пожалуй, на потом; приняв это решение, я убрал нож, вскинул карабин на плечо, поддал носком ботинка крупного оранжевого в тёмных полосках краба, проявившего интерес к расчищенному мною фронт работ, и совсем, было, собрался идти к ближайшей купе «пальм» — когда Кара, поковыряв лапой в песке, вдруг глухо залаяла.

Это был череп, совершенно нечеловеческий. С вытянутой затылочной частью, исполосованный продольными пупырчатыми бороздками, сверху и на височных долях разрастающимися до невысоких гребней. Глазницы — непривычно глубокие, с нависающими над ними гребнястыми же надбровными дугами; челюсти сильно выдаются вперёд и переходят в подобия режущих костяных пластин, заменявших, похоже, существу зубы. Череп был чужой, незнакомый — и вместе с тем, меня с первого взгляда не оставляло ощущение, что я видел нечто подобное, причём совсем недавно. Вспомнить бы ещё — где и при каких обстоятельствах…

Я разгрёб песок ногой; Кара стала помогать мне передними лапами, и вскорости на свет появились остатки грудной клетки — в общем, напоминающей человеческую, но узкой, и сильно сплющенной с боков. Потом собака извлекла из-под песка скелет руки — три очень длинных пальца с четырьмя фалангами каждый, оканчивающиеся довольно-таки устрашающими когтями. Кисть это больше походила на клешню, и я невольно вздрогнул, представив себе общий облик существа, нашедшего себе могилу здесь, в песке.

Откуда оно взялось? Жило здесь всегда, спокон веку? Приплыло на костяной лодке, чтобы погибнуть от ран, полученных во время кораблекрушения? Или рассталось с жизнью в схватке с выбравшейся из моря тварью, скелет которой я по наивности своей и незнанию принимаю сейчас за остов судна? Можно, конечно, покопаться в песке, расчистить место давней трагедии и попробовать восстановить ход событий. Наверное, именно так я и поступлю — но потом. А пока я выковырял из песка череп и водрузил его на большой коралловый блин с тем, чтобы на обратном пути забрать с собой на «Штральзунд». И в этот самый последний момент я вспомнил, где же видел точно такой же! Ну, разумеется — полка с разнообразными черепами в кабинете-лаборатории старого гнома, владельца чудесной грифельной доски-смыслоуловителя! Тогда он бросился мне в глаза, как самый необычный из трёх или четырёх экспонатов, и крепко отпечатался своим экзотическим и зловещим обликом в памяти — чтобы снова попасться на глаза здесь, на белом коралловом песке под тремя чужими лунами.