Ученик мясника (сборник)

Харт любезно взял на себя труд зарегистрировать их обоих. Элизабет даже решила было, что это проявление приятной старомодной учтивости. Но размышляла она недолго. Как только в ее руках оказался ключ от номера, она поспешила туда, предвкушая встречу с прохладными чистыми простынями. В кровати она вдруг вспомнила, что, кажется, не пожелала Харту спокойной ночи. Но и об этом она думала недолго.

В своих поездках он всегда старался держаться подальше от женщин. И не потому, что какая–нибудь из случайных знакомых могла что–нибудь заподозрить и попытаться навести справки в полиции. Просто это было чертовски сложно. Нужно что–то придумывать, рассказывая им о себе, давать фальшивый адрес и номер телефона, по которому его все равно не застать, соглашаться приходить в определенное время и место… Такого рода вещи были ему в тягость и, кроме того, добавляли элемент риска.

Поэтому он замедлил шаг, чтобы не поравняться с той, что шла впереди него по тротуару. Она явно пыталась снять кого–нибудь. Он не видел ее лица, но походка была красноречивой. Спина слегка выгнута, бедра немного раскачиваются, она как бы просто прогуливается по Колфэкс–авеню. Он видел такое тысячу раз. Женщины почти всегда ходят быстро, если они одни, особенно по такой улице. А если нет, обычно это означает следующее: я никуда специально не направляюсь, делать мне нечего, и времени у меня вагон.

В другой раз, подумал он, но глаза не могли оторваться от округлых крепких ягодиц. Надо потерпеть всего неделю.

Она вдруг обернулась, и он понял: девица была уверена, что он идет за ней. Она остановилась, якобы изучая витрину. Глядя прямо перед собой, он в том же темпе миновал ее, но девица последовала за ним. Со стороны все это могло показаться вполне естественным: очаровательная леди у витрины, мужчина, направляющийся к своей машине, стоящей у тротуара.

Он услышал ее голос:

— Если хотите, можете попробовать.

Голос был нежен и доверителен, его тональность прекрасно помогала установить долю интимности. Я все про тебя знаю, словно говорила она, знаю, что ты чувствуешь и хочешь… Ему пришлось сделать усилие, чтобы преодолеть воздействие этого голоса.

Замедлив шаг, он произнес, изобразив удивление:

— Простите?

Она улыбнулась, как сытая кошка. У всех женщин бывает такая улыбка. Губы были сомкнуты, в глазах светилось веселье. В ответ он услышал:

— Если вы один, то я не занята.

Частью своего сознания он не мог не отметить, что она невероятно соблазнительна; особо поразили ее яркие голубые глаза, сверкавшие из–под шапки тяжелых каштановых волос. Но другая часть подавала сигнал опасности: не время и не к месту! Пойти с ней означало подвергнуть себя неоправданному риску. Все вместе разозлило его.

— О, простите, мисс. Я женат.

Чувство профессионализма помогло ему изобразить взволнованность человека, которого не за того приняли. Он ускорил шаг, как напуганный бизнесмен, которому хочется лишь одного — поскорее удрать с того места, где он попал в двусмысленное положение. Потом, сгладив углы, он, похохатывая, расскажет жене и друзьям дома, не без самодовольства считая, что это украшает настоящего мужчину, как к нему на улице подвалила та–а–а–кая проститутка… Надо же, предложила себя! Не могу поверить!

Он свернул в боковую улочку, продолжая играть роль бизнесмена, обремененного делами. Потом свернул еще раз, на параллельную Колфэкс–авеню, фактически — узкий переулок. Тут было значительно темнее. По одной стороне тянулись задние дворы магазинов, маленьких гостиниц и ресторанчиков, лепящиеся один к другому и совершенно одинаковые, со стальными огнеупорными дверями, грузовыми площадками и мусорными ящиками цвета морской волны, заваленными картонными коробками.

Девица испортила ему настроение, напомнив о том, с каким нетерпением он на самом деле ждет окончания этой поездки и возвращения назад, в Тусон, чтобы отдохнуть. Нелегко уже стало жить по стольку дней, разговаривая только с официантами.

Он взглянул на часы. Начало одиннадцатого. Пора возвращаться в мотель, взять газету, дождаться вечернего выпуска новостей.

Внезапно сознание захлестнула вспышка боли, и ему показалось, что он слышал грохот, с которым что–то обрушилось ему на голову. Он оказался на земле, чувствуя вдобавок жуткую боль в колене. У него не было времени обдумывать, кто и чем его ударил. Заметив движение над собой, он собрался с силами и выбросил вперед, в темноту, кулак, одновременно оттолкнувшись правой ногой. Раздался чавкающий звук и короткий визг, переходящий в хрип, который оборвался с падением тела.