Ученик некроманта. Мир без боли

Колдунья не стала покорно ждать, когда вампир овладеет ею, переборов секундную оторопь, выговорила заклинание Касание ветра, и Ливуазье отбросило в другой конец комнаты. Он ударился о стену. С разбитых стеллажей со звоном попадали пробирки и банки, но Веридий по-вампирски быстро пришел в себя и молниеносно, словно успел протрезветь за короткую секунду, рванулся в сторону девушки. В последний момент она успела сотворить магический огонь и Высшего окутала едкое пламя, которое, впрочем, его не убило – уж слишком много в нем было Силы, полученной от выпитой крови. Но пламя сумело его остановить. В ответ Ливуазье послал в колдунью заклинание паралича, от которого Энин закрылась магическим щитом, а затем соткал подряд три Громовых удара. Защита девушки не выдержала. Энин упала на колени. Из ее ушей потекла кровь. Тогда Веридий принялся плести ментальную магию, которой владел в совершенстве, и без труда взял обессиленную жертву под контроль. Но он не учел того факта, что колдунья принимала эликсир бессмертия и уже сейчас была за шаг от гибели, на полпути к обращению в лича, у которого абсолютный иммунитет к магии разума. Энин подчинилась лишь телом, в котором еще теплилась жизнь, но наполовину мертвое сознание все еще сопротивлялось чужеродном воздействию.

– И что теперь, тварь? – зло покосилась на вампира Энин, не чувствуя собственного тела, понимая, что не принадлежит сама себе. – Изнасилуешь меня, как и свою служанку? Силой и магией заставишь меня вынашивать твоих ублюдков? Как делал с ней?

– Замолкни! Ты ничего не знаешь, – огрызнулся вампир и подошел ближе к рыжеволосой прелестнице. – Батури умеет выбирать себе угодниц, – похвалил он выбор Клавдия.

– Да, он не любит серых и молчаливых мышек, которые позволяют себя насиловать и терпят обиды.

– Не смей говорить о ней так! – не выдержал Ливуазье и с размаху ударил Энин по лицу.

– Батури смешает тебя с пеплом, – зло выдавила колдунья. – Пеплом твоей бездетной служанки.

– Языкатая дрянь, – стиснув зубы, процедил Веридий. Мысли о той, которой уже нет, мысли о Марте не давали покоя. Ливуазье был в ярости. Рыжеволосая бестия умело давила на болезненные, свежие раны, но именно эта злость пусть не отрезвляла, но возвращала рассудок.

– Хочешь найти себе новую потаскуху, пока пепел старой еще не успел остыть? – не умолкала Энин. – Я не сгожусь на эту роль. При первой же возможности вгоню тебе в сердце осиновый кол.

– Он не поможет, – выдохнул Веридий и, шатаясь, пошел прочь из лаборатории. – Приведи себя в порядок! – снимая свое заклинание, из-за двери выкрикнул он. – Завтра ты предстанешь перед святыми людьми, – закончил Ливуазье, на секунду задержался у винного склада, стянул бутылку так любимого им бенедиктина, затем, подумав, взял еще одну и побрел в спальню Марты, в спальню, в которой он трижды зачинал себе наследников, но ни разу в колыбели, что стояла у кровати, не спал его родной ребенок. Лишь однажды там ночевал чужой младенец, который по его вине, вине Веридия, теперь обречен на смерть.

* * *

Холода пришли в одночасье. Казалось, еще вчера природа была погружена в унылую и пасмурную осень, а уже сегодня лютовала зима, которая щедро развеивала вокруг снежные хлопья и наполняла ветер первозданной стужей.

Клавдии спешил. Он жаждал крови. И не обязательно на клыках – достаточно на клинке. Батури мчал по горячим следам, надеясь догнать похитителей до того, как они скроются в замке Каэля. Тогда справиться с ними будет во стократ сложнее. Но скверная погода мешала. И не только потому, что пробиться сквозь воздушные порывы стоило немалых усилий, но даже разглядеть что-либо на земле или услышать стук копыт было непростой задачей.

Лютый, натужно завывающий ветер, несущий с собой крупные снежные хлопья, глушил все звуки и застил глаза непроницаемым белым покрывалом. И все же удача улыбнулась Батури. Он не увидел преследуемых, не услышал стук копыт, но уловил ругань, брань и крики, которыми щедро одаривала своего спутника одна из наездниц. Клавдий, и без того летевший близко к земле, спикировал еще ниже и закрыл себя магическим щитом, чтобы чувствительные к опасности вампиры не смогли его учуять.

В целях предосторожности, вампир продолжал преследование, не показывая себя. И вскоре различил в белой стене снегопада семь коней, которые мчали галопом и были быстрее разбушевавшегося ветра. Казалось, животные не обращают внимания на непогоду, а всадникам плевать на то, что путь невозможно разглядеть. Видимо, им не нужны были глаза, чтобы видеть прочерченную во внутренних взорах стезю.

Всадников было трое. Один из них молчал и ехал впереди, двое других вздорили. Позади конных скакали четыре неоседланных жеребца, но на одном из них валялась привязанная к седлу Анэт. Ребенка Клавдий не видел, а чуть позже заметил, что его держит в руках один из всадников, по голосу – женщина.