Ученик рун. Том 2

Я попытался объяснить это баронету, но встретил лишь непонимание. Видимо, Торис не до конца осознавал, что я был самым настоящим бродягой и бездомным до встречи с Осиором.

Колбаса была просто отличная. Пока я не запустил зубы в сочное мясо, я и не понимал, насколько был голоден. Постоянное внутреннее напряжение и чувство, что я нахожусь не на своем месте, выматывали. И один из немногих способов восстановить силы — поесть от пуза, запить все это любезно предложенным молодым вином и потом растянуться на траве, слушая журчание ручья.

Иногда я скучал по Нипсу и морю, наверное, больше всего по морю. Соленый бриз, шум волн и возможность спрятаться от всего мира на пляже, укрывшись в скалах. Да, определенно, раньше жизнь была намного проще, и пусть я всегда ходил по краю и частенько мы с пацанами засыпали голодными, но в той жизни была и своя прелесть. Все просто, все понятно, все очевидно. Сейчас же, раздираемый между преданностью учителю и счетом, что выставил мне Эдриас, я постоянно ощущал нарастающее изнутри давление. А что, если я не справлюсь с заданием мертвого мага? Или Осиор узнает, как именно я стал колдуном и просто откажется от меня? Нет, на моей груди сейчас лежал серебряный жетон — я был уже взрослым и самостоятельным человеком по имперским законам, полноценным магиком — но отделаться от мысли, что я все еще целиком и полностью завишу от наставника, я не мог. А еще я очень не хотел подводить Осиора, даже с учетом того, что я устроил во время испытаний.

Следующий час мы болтали с Торисом буквально ни о чем. Баронет рассказывал мне о доме, родных лугах, поместье Варналов и старших братьях. Я — о жизни в Нипсе, обучению магии и бесконечной любви Осиора к свежей выпечке. Историй о том, как грозный Трибунальный Истигатор, воровато оглядываясь, шарится по закромам Ирмана в поисках меда и орехов, у меня было превеликое множество. Торис же, сначала слушал эти истории с большим удивлением — то, как Ирман понукал Осиором, было похоже на то, если бы хвост вилял собакой. Однако немного вникнув в непростые взаимоотношения строптивого слуги и его нанимателя, а также выслушав историю о том, как Ирман грудью встал между беспомощным Осиором и целой командой моряков, готовый пустить в ход боевые амулеты для защиты своего господина, баронет все же проникся. Он стал рассматривать Ирмана не просто как слугу, но как друга и товарища моего учителя.

Солнечный диск перевалил за пять часов, а это значит, все участники охоты скоро засобираются в летнее поместье — продолжать гулянку. Судя по шуму, что доносился из лагеря, веселье было в самом разгаре, а вино лилось рекой. Мы же с Торисом никуда не торопились: баронет уверил меня, что если понадобится моя помощь, нас мигом разыщут, он предупредил своих, куда мы направляемся. Так что мы спокойно предавались сытому безделью.

Вдруг, откуда-то со стороны леса послышался протяжный волчий вой. Долгий-долгий и тут я понял выражение «кровь стынет в жилах». Если бы я услыхал такое по пути в столицу или где-нибудь в глубине чащи, то уж точно бы струхнул.

— Что это? — для порядка спросил я, поднимаясь на локте с примятой травы.

— А бездна его знает, — отмахнулся Торис, даже не открывая глаз. — Да и любой стае не поздоровится, если они выйдут на людей. Ты видел, сколько там луков и охотников?

Со стороны лагеря послышался заливистый собачий лай — это борзые, что остались не у дел, сейчас заходились в истерике, почуяв своего дальнего родственника и кровного врага.

Едва я опустился обратно на траву, пытаясь вернуть то беззаботное чувство, что было у меня минуту назад, вой повторился. Только теперь неизвестному волку вторило еще не менее двух-трех зверей, от чего казалось, что где-то в лесу скрывается целое волчье воинство.

Тут уже и Торис встрепенулся, сел, стал вслушиваться. Звук шел от опушки, что выше по течению ручья, а ближайший путь к лагерю пролегал как раз через наше лежбище.

— А давай-ка мы пойдем к нашим, — хорохорясь, сказал баронет.

— Чего так? — спросил я. — Сам же говорил, что охотников там с лихвой и нам ничего не грозит.

— Странное что-то творится, — сказал Торис. — Прислушайся.

— Ничего не слышу, — ответил я через некоторое время.

— Вот и я о том же. Собаки притихли…

Когда мы вернулись в лагерь, то заметили, что и там вой услышали. Но больше всего меня удивили охотничьи собаки. Дерзкие, активные, готовые броситься хоть на медведя, сейчас они сбились в кучу под одной из телег и тихо поскуливали, виновато глядя на своих двуногих хозяев. Собаки боялись, что было само по себе невообразимо — по словам Ториса их натаскивали на всю лесную живность, в особенности на волков.

Минуты три было тихо, и я уже подумал, что предчувствие меня обмануло, как от самой опушки прокатился тот самый леденящий вой, а в редком подлеске зажглись красным огнем шесть красных точек.

— Что за… — протянул один из гвардейцев, стоящий рядом с обозом. — Командир!

— Тише! Дозорные! Проверить! — бросил усатый мужик с двумя золотистыми полосами на нагруднике, по всей видимости, старший в отряде.