Ученик убийцы

– Этого я не знаю. Я думаю, что и сам Шрюд еще не знает. Этот человек должен быть наказан, но мы должны помнить о том, что нам нужны новые группы. Гален не должен считать, что с ним слишком плохо обошлись. – Чейд откашлялся и добавил тише: – И Верити высказал еще один упрек королю. Он довольно резко обвинил Шрюда и меня в том, что мы хотим принести тебя в жертву ради королевства.

«Вот,– внезапно понял я,– почему Чейд позвал меня сегодня». Я молчал. Чейд заговорил медленнее:

– Шрюд утверждал, что даже не думал об этом. Что до меня, то я не мог себе представить, что такое возможно.– Он снова вздохнул, как будто эти слова дорого ему стоили.– Шрюд король, мой мальчик. Его главной заботой всегда должно быть его королевство.

Мы долго молчали.

– Ты говоришь, что он принес бы меня в жертву. Не задумываясь.

Он не оторвал взгляда от очага.

– Тебя. Меня. Даже Верити, если бы счел, что это необходимо для пользы королевства. – Потом он повернулся и посмотрел на меня: – Никогда не забывай об этом.

В ночь перед тем, как свадебный караван должен был покинуть Баккип, Лейси постучала в мою дверь. Было уже поздно, и когда она сказала, что Пейшенс хочет видеть меня, я глупо спросил:

– Сейчас?

– Ну, ты ведь завтра уезжаешь, – заметила Лейси, и я послушно последовал за ней, как будто это был неопровержимый довод.

Пейшенс сидела в заваленном подушками кресле в экстравагантно вышитом халате, накинутом поверх ее ночной рубашки. Волосы ее лежали на плечах, и пока я усаживался туда, куда она мне указала, Лейси стала расчесывать их.

– Я ждала, что ты придешь ко мне извиниться.

Я немедленно раскрыл рот, чтобы сделать это, но она раздраженно махнула рукой, чтобы я замолчал.

– Но, обсуждая это сегодня с Лейси, я поняла, что уже простила тебя. У мальчиков, как я решила, просто есть запас грубости, которую они должны использовать. Я решила, что ты не хотел ничего плохого, раз не почувствовал потребности извиниться.

– Но я сожалею, – возразил я, – я просто не знал, как сказать...

– Все равно извиняться слишком поздно. Я тебя простила, – сказала она оживленно, – кроме того, у нас нет времени. Я уверена, что тебе уже следует спать. Но поскольку это твое первое такое путешествие, я решила кое-что дать тебе до отъезда.

Я снова раскрыл рот и закрыл его. Если она хочет считать, что это мое первое настоящее столкновение со светской жизнью, я не буду с ней спорить.

– Сядь здесь,– сказала она повелительно и показала на место у своих ног. Я подошел и послушно сел. Только тут я заметил маленькую коробочку у нее на коленях. Она была сделана из темного дерева, а на крышке был барельеф оленя. Когда Пейшенс открывала ее, я уловил аромат дерева. Она вынула серьгу и поднесла ее к моему уху.

– Слишком маленькая,– пробормотала она,– какой смысл носить драгоценности, если никто не сможет их увидеть. – Она вынула и снова убрала еще несколько вещиц, сопровождая свои действия подобными замечаниями. Наконец она подняла одну, которая была похожа на кусочек серебряной сети с синим камнем в ней. Пейшенс нахмурилась, взглянув на нее, потом неохотно кивнула. – У этого человека есть вкус, – сказала она, – сколько бы у него ни было недостатков, вкус у него есть. – Она поднесла серьгу к моему уху и без всякого предупреждения воткнула в мочку булавку.

Я взвыл и попытался схватиться рукой за ухо, но она отбросила мою руку.

– Не будь таким младенцем. Больно было всего минуту. – На серьге было что-то вроде замочка, и Пейшенс безжалостно согнула мое ухо, чтобы закрепить его. – Вот. Это вполне подходит ему, верно, Лейси?

– Вполне,– согласилась Лейси над своим бесконечным плетением.

Пейшенс жестом отпустила меня. Когда я встал, чтобы идти, она сказала:

– Запомни это, Фитц. Есть у тебя Скилл или нет, носишь ты его имя или нет, но ты сын Чивэла. Старайся вести себя достойно. А теперь иди и поспи.

– С этим ухом? – спросил я, показывая ей кровь на кончиках пальцев.

– Я не подумала. Извини... – начала она, но я прервал ее:

– Слишком поздно извиняться. Я вам уже простил. И спасибо.

Лейси все еще хихикала, когда я уходил.