Ученик ведьмы

— Мерзкое место, — бормотал он, совершенно пав духом и обозлясь. — Только альвконуры могли устроить здесь ночлег. Ни крыши, ни хвороста, ни еды. Альвы хоть и неумехи, зато, по крайней мере, знают толк в еде и удобствах.

Он ворчал вполголоса, покуда ведьмы были заняты устройством не слишком роскошной стоянки. Нидбьерг была туговата на ухо, а другие к нему не прислушивались, так что он от души добавил к своей тираде кое-какие оскорбительные реплики. Сольборг сбросила облик фюльгьи и с нескрываемой злостью ворчала на то, что сестры плохо с ней обращаются, потому что она младшая.

Ивар кое-как наскреб древесины себе для костра — главным образом с торфяных стен, укрепленных когда-то балками. Наконец он разжег огонь и, завернувшись в плащ, с тяжелым вздохом улегся у костра. Сестры меж тем развлекали себя воспоминаниями.

Воспоминания перешли в обсуждение разных гостей, которых сестры в свое время заездили до смерти в конском облике или загубили как-то иначе, так что гнев, вскипавший постепенно в Иваре, прогнал сон. Наконец он сел, одарив сестер яростным взглядом:

— Эй вы, мерзкие чудовища! На вашей совести тысячи убийств, и если вы думаете, что я стану пособлять вам, то ошибаетесь. Когда меч окажется в моих руках, первое, что я сделаю, — изрублю вас всех на куски!

Торвор слегка встревожилась, но ее сестры обменялись презрительным фырканьем.

— Полагаешь, мы об этом не подумали? — осведомилась Нидбьерг, плотнее кутаясь в платок. — У нас достанет заклинаний, чтобы обеспечить твою покорность. Видел ты старину Груса, голову тролля, с которой советуется Лоример? Есть немало чудесных таинственных способов оживить мертвеца и завладеть его разумом и силой, вместо того чтобы позволить ему догнивать в земле. Черная магия — дивное искусство, доступное лишь избранным. Я принадлежу к ним и полагаю, что легко справлюсь с тобой, превратив в упыря, — если ты, конечно, не смиришь свое упрямство.

Она говорила, не отводя глаз от Ивара, и он съежился от яда, который буквально источал ее голос. Он не хотел смотреть на ведьму, но что-то в ее глазах притягивало его, делало бессильным и испуганным. Чем больше он старался убедить себя, что должен бежать или погибнуть, тем больше Сила Нидбьерг доказывала, что он не только не сумеет бежать от нее, но что и сама мысль лишиться ее сомнительного покровительства начинает пугать его.

Не в силах освободиться от этих чар, он молча закутался в плащ и снова улегся у огня. Униженный и испуганный, он следил за ведьмами, приоткрыв один глаз. Сестры бормотали и перешептывались, а затем отправились спать, оставив на страже Торвор. Она развлекала себя вязанием, и у Ивара, наблюдавшего за ней, скоро стали слипаться глаза. Это был беспокойный сон с тяжкими кошмарами и судорожными пробуждениями. Один раз, проснувшись — или это ему так показалось? — он обнаружил, что Нидбьерг втихомолку измеряет его размеченной палкой; затем она уселась изучать толстую книгу, которую прятала прежде в рукаве. Она перелистывала страницы, внимательно прочитывала что-то и снова листала, как кухарка в поисках подходящего рецепта из необычных и непривычных продуктов. Ивар не сомневался, что этот «продукт» — он сам, и от этой мысли кровь в его жилах застыла. Придется ему бежать, все равно, сумеет Гизур прийти к нему на помощь или нет.

Весь следующий день он только и искал возможности улизнуть, но местность не слишком располагала к этому. Путь лежал по дну глубокого ущелья, обвивая здесь и там шишковатые холмы. Черные иззубренные камни то высились на вершинах холмов колючей короной, то торчали, словно остроконечные уши. Ивар был подавлен недобрым предчувствием — кто знает, какая злосчастная судьба уготована ему?

К приходу ночи они спустились с гор в низины, где тучи комаров клубились и жужжали над бесчисленными болотами и воздух был пропитан зловонными миазмами разлагающихся растений. Нидбьерг принюхивалась с довольным видом собаки, обоняющей ароматы родного скотного двора.

— Вот здесь, — объявила она наконец в тот самый миг, когда солнце кануло за горизонт.

— Ты же не собираешься в самом деле так поступить? — обеспокоенно пробормотала Торвор. — Нидбьерг, милочка, вспомни, скольких ты погубила. Какой бы это был позор — теперь, когда он в наших руках…

— Молчи! — оборвала Нидбьерг. — Разве мы иначе добьемся своего? Он должен быть всецело в нашей власти.

Ивар подслушал их перешептывания, и его сердце от страха ушло в пятки. Он внимательно огляделся. Они пришли, вероятно, в самое болотистое место во всем Йотунсгарде. Почва здесь была сырая и вязкая, и камыши трещали на ветру, точно высохшие кости. Неподалеку возвышались развалины древней круглой башни, казавшиеся в сумерках узкоглазым зверем — он припал к земле, подстерегая их. Ивар замер как вкопанный, разглядев каменный круг — камни, черные и изъеденные временем, криво торчали в разные стороны, точно пьяные.

Он расставил покрепче ноги и объявил:

— Я туда не пойду! Это место смердит, и в нем таится зло!