Ученик воина. Игра форов

— Гм… Почему бы вам не отдать мне ваше оружие. Сядем, поговорим спокойно. — Он осторожно протянул руку. Болевой спазм, зародившийся в животе, распространился по всему телу, руки предательски дрожали. Нет, не такой не такой ему виделась эта встреча.

Зашипев, как змея, эскобарианка мгновенно перевела игольник на Майлза. Тот отшатнулся, и под прицелом вновь оказался Ботари.

— Этот… — кивнула она на него, — бывший барраярский солдат. Я так и думала, что он найдет себе пристанище в какой-нибудь малоизвестной наемной флотилии. Во время барраярского вторжения на Эскобар он был главным истязателем у адмирала Форратьера. Или, может быть, для вас это не новость? — Она посмотрела на Майлза таким взглядом, словно хотела заживо содрать с него кожу.

— Я… я… — пролепетал он, глядя на Элен. Зрачки девушки расширились, тело напряглось, готовясь к прыжку.

— Адмирал никогда не насиловал свои жертвы — он предпочитал наблюдать. Форратьер был любовником принца Зерга — возможно, он боялся разбудить в своем патроне ревность. У того, кстати, пытки были поизощренней. Его слабостью были беременные женщины. Их-то и поставлял ему Форратьер…

Как много объяснили Майлзу эти слова! Он всегда догадывался, что здесь не все чисто. Догадывался — и не хотел задавать вопросы, ответы на которые могли подтвердить худшие из опасений… Он снова посмотрел на Элен Ботари — у той в глазах не было ничего, кроме ненависти к непрошеной, как ей казалось, гостье. Как хотелось бы и ему верить, что все это — грязная клевета… Парализатор лежит на столе перед Ботари, как раз на линии огня, — может, попытаться допрыгнуть?..

— Мне было восемнадцать, когда я попала к ним в плен. Недавняя выпускница, не успевшая даже завести фронтовой роман. Было не до этого — я мечтала послужить своей родине, защитить ее от врага. Я рвалась на войну, а попала в ад, и штабные крысы с Барраяра могли делать со мной все, что им заблагорассудится!

Элен Висконти явно находилась на грани истерики — воспоминания о пережитом ужасе взволновали ее сильнее, чем предполагала она сама… «Надо во что бы то ни стало заставить ее замолчать», — подумал Майлз, но женщина заговорила вновь:

— А этот… — ее палец лежал, подрагивая, на спусковом крючке, — был их инструментом для пыток. Он устраивал для них настоящие шоу, и за это ходил в любимчиках… После войны Барраяр отказался выдать своих преступников, а мое правительство решило не настаивать — скорейшее заключение мира было важнее справедливости, важнее поруганной чести своих Граждан. Он остался гулять на свободе и превратился в мой кошмар — на все эти двадцать лет. Но ведь наемный флот тоже является субъектом межпланетного права. Адмирал Нейсмит, я требую ареста этого человека!

— Я не… но ведь это… — заикаясь, пробормотал Майлз. Он обернулся к Ботари:

— Сержант, что же вы молчите?!

Этот крик ударил в лицо Ботари, разрушив оцепенение. Губы сержанта искривились, он нахмурил брови, как будто пытаясь что-то вспомнить. Его взгляд задержался на дочери, потом на Майлзе и, наконец, остановился на эскобарианке. Ботари издал долгий, протяжный вздох.

— Леди, — прошептал он, — вы все так же красивы.

«Что же ты делаешь, сержант! Не надо ее подстрекать!»

Ужас и ярость исказили прекрасное лицо женщины. И она решилась. Словно серебристые струи дождя вырвались из дрожащего ствола и осыпали пространство вокруг Ботари. Но тут игольник заклинило. Со страшными проклятиями Висконти начала что-то лихорадочно поправлять в нем, а Ботари привалился к стене и выдавил:

— Теперь — покой…

Майлз бросился за парализатором, но Элен опередила его. Выбив игольник, она заломила эскобарианке руки за спину с такой силой, словно хотела вырвать их из суставов. Женщина не пыталась сопротивляться — она была в такой прострации, что, наверное, даже не почувствовала боли. Только подбежав к сержанту, Майлз понял, что произошло.

Ботари оседал на пол, как сломанная марионетка. На его гимнастерке выступили пять капелек крови — таких маленьких, таких безобидных на вид…. И вдруг неудержимый кровавый поток вырвался у него изо рта. Отчаянно закашлявшись, он забился в конвульсиях. Потом на секунду затих — и вновь кровавая струя, еще сильнее первой, хлынула на ковер — и на Майлза, заливая ему комбинезон. Юноша упал на колени и на четвереньках подполз к своему телохранителю.

— Сержант, — позвал он осипшим от ужаса голосом.

Ботари лежал недвижимо. Его ястребиные, широко раскрытые глаза остановились и потускнели, голова неестественно запрокинулась назад, кровь текла и текла изо рта. Майлз бросился расстегивать его одежду, но не смог даже найти точек, в которых смертоносные лучи пронзили тело. Пять попаданий! Все внутренности наверняка превратились в тщательно перемолотый гамбургер.

— Почему ты не стрелял! — простонала Элен, тряся эскобарианку, как терьер пойманную крысу. — Ведь пистолет был заряжен…

Майлз посмотрел на оружие, все еще зажатое в остывающей руке сержанта. Указатель действительно стоял на отметке «перезаряжено».