Ученик воина (Солдат-недоучка)

– Адмирал Нейсмит, я сожалею, что заставила вас пережить все это. Но поймите – я не совершала убийства. Я казнила военного преступника. Возмездие свершилось, – провозгласила эскобарианка торжественно, но тут ее голос сорвался, и она едва слышно закончила: – Справедливое возмездие.

А ведь и в самом деле, это не совсем убийство, подумал Майлз. Сержант мог застрелить тебя в любую секунду – с его-то реакцией. Он покачал головой:

– Нет.

Губы женщины побелели.

– Значит, вы считаете меня лгуньей? Или думаете, что я это сделала для собственного удовольствия?

– Нет…

Он опустил взгляд на широкую – в метр шириной – лужу крови, разделявшую их.

– Знаете, когда мне было четыре года, я все еще не мог ходить, только ползал. Я привык видеть перед собой не лица людей, а их колени. Но когда происходил военный парад или устраивалось другое торжество, мне было видно лучше всех, стоявших в толпе. Потому что сержант брал меня на плечи.

Вместо ответа эскобарианка плюнула на тело Ботари. У Майлза потемнело в глазах от ярости. Еще мгновение – и он сделал бы что-то ужасное, но тут вернулся Мэйхью в сопровождении молодой женщины-врача.

– Адмирал! – крикнула она, подбегая к нему, – Что с вами? Вы ранены?

Майлз опустил глаза и впервые обратил внимание на то, что его рубашка пропитана кровью.

– Это не моя кровь, – сказал он. – Это сержант.

Она опустилась на колени возле Ботари.

– Что произошло? Несчастный случай?

Майлз поднял глаза на Элен, которая стояла, обхватив себя руками, словно пыталась согреться. Двигались только ее глаза – она смотрела то на изуродованное тело отца, то на эскобарианку – и, казалось, не могла остановить свой взгляд.

У Майлза свело челюсти, но страшным усилием воли он заставил себя сказать:

– Да… Несчастный случай. Он чистил оружие. Игольник оказался настроен на режим автоматического огня.

Из трех утверждений два последних были правдой… Эскобарианка разжала стиснутые зубы и посмотрела на него с удовлетворением. «Она думает, что я одобряю ее самосуд. Прости, сержант…»

Врач провела ручным сканером над грудью Ботари и покачала головой:

– Господи… все всмятку!

Вдруг искра отчаянной надежды вспыхнула в душе Майлза.

– Криогенные камеры! – воскликнул он. – В каком они состоянии?

– После контратаки переполнены, сэр.

– По какому принципу вы отбирали, кого замораживать?

– В первую очередь – тех, чьи ранения не безнадежны. Вражеские солдаты – в последнюю очередь, если только они не представляют особого интереса для разведслужб.

– Как бы вы оценили это ранение?

– Из замороженных только двое более тяжелых.

– Кто эти двое?

– Люди капитана Танга. Прикажете освободить одну из камер?

Майлз взглянул на Элен, ища поддержки. И обнаружил, что она смотрит на тело, словно перед нею – совершенно незнакомый человек, который носил маску ее отца. Ее черные глаза были как две глубокие могилы – одна для Ботари, другая – для него самого.

– Он терпеть не мог холода, – после долгой паузы проговорил Майлз. – Пожалуй, будет лучше, если вы выделите один из контейнеров для хранения трупов.

– Слушаюсь, сэр, – ответила врач и покинула каюту.

Растерянный Мэйхью подошел поближе.

– Какая жалость, милорд. А ведь я уже стал к нему привыкать. Как странно…

– Да… Спасибо. Можете идти. – Майлз посмотрел на эскобарианку и почти шепотом добавил: – И вы тоже.

Элен Ботари заметалась между мертвым и живой, словно зверек, посаженный в тесную клетку.

– Мама?..

– Держись от меня подальше, – процедила женщина. – Как можно дальше, слышишь?

Ее взгляд был подобен пощечине. Круто развернувшись, она быстро вышла.

– Элен, – осторожно проговорил Ард, – может быть, вам лучше присесть? Я сейчас принесу воды или еще чего-нибудь. Пойдемте. Вот так. Вот и ладно.

Она безропотно позволила себя увести, лишь один раз оглянувшись через плечо. И Майлз остался наедине с мертвым телом своего самого верного слуги. Ему стало страшно – даже не страшно, а скорее непривычно. Бояться – это всегда было уделом сержанта. Бояться за него.

Он осторожно коснулся лица Ботари.

– Что мне теперь делать, сержант?

Глава 16

Три дня он жаждал одного – заплакать. Слезы пришли внезапно, ночью. Несколько часов он лежал, содрогаясь от безостановочных, неудержимых рыданий. Майлз надеялся, что это принесет ему облегчение, избавление от ужаса – но и в последующие ночи повторялась все та же многочасовая истерика, отнимавшая последние силы. Желудок болел не переставая, особенно после еды, так что он почти перестал притрагиваться к пище. Его и без того заостренные черты стали еще острее.

Дни слились в сплошной серый туман. Временами оттуда выныривали лица подчиненных – знакомые и незнакомые, требующие каких-то указаний, на что получали один и тот же ответ: «Поступайте по своему усмотрению». Элен вовсе перестала с ним разговаривать. Он же с тревогой следил за ней, подозревая, что девушка находит утешение в объятиях База, и страдая от ревности.