Ученик воина

– А, конечно. Это был чертовски большой пакет. Во-первых, его доставил императорский курьер в полной дворцовой ливрее. Ну-ка, посмотрим… четыре диска с данными: зеленый – Разведки, два красных – Службы безопасности, голубой – Оперативного отдела. И пергамент, конечно.

По крайней мере, память у Айвена наследственная. На что это может быть похоже – иметь такой склад ума, чтобы запоминать почти все, но не удосужиться привести информацию хоть в какое-то подобие порядка? Совсем так же, как жить у Айвена к комнате… – Пергамент? – переспросил он. – Пергамент?!

– Ну да, я подумал, что это как раз что-то необычное.

– Ты хоть представляешь, как чертовски… – Майлз подскочил, рухнул обратно на сиденье и стиснул руками виски, стараясь привести свои мозги в движение. Айвен не просто идиот, он генерирует телепатическое поле-глушилку, превращающее людей рядом с ним в таких же идиотов. Стоит обратить на это внимание барраярских спецслужб – они смогут сделать из кузена новейшее оружие в своем арсенале (если только найдут кого-нибудь, способного не забыть о своем задании, хоть раз оказавшись рядом с Айвеном). – Айвен, на пергаменте теперь пишут только три вещи: императорские указы, первые экземпляры эдиктов Совета графов или Совета министров и некоторые распоряжения Совета графов своим членам.

– Это я знаю.

– Как наследник своего отца, я вхожу в число младших членов этого Совета.

– Сочувствую тебе, – произнес Айвен, чей взор уже обратился к окну. – Как ты думаешь, какой из вон тех кораблей самый скоростной – иллирийский крейсер или…

– Айвен, я провидец, – внезапно заявил Майлз. – Мои провидческие способности так велики, что я могу сказать, какого цвета была лента на этом пергаменте – даже не видя его.

– Я сам знаю, какого она была цвета, – раздраженно произнес Айвен. – Она была…

– Черной! – перебил его Майлз. – Черной, ты, идиот! А ты даже не подумал об этом упомянуть!

– Знаешь, мне хватает этой чуши и от собственной матери, и от твоего отца, и я не собираюсь выслушивать еще и от тебя… – Айвен осекся. – А тебе откуда знать?

– Я знаю ее цвет, потому что знаю содержание. – Майлз вскочил и неудержимо зашагал туда и обратно. – Ты тоже знаешь, или знал бы, если бы хоть раз остановился и подумал. Вот тебе шуточка. Что такое – белое, взято с овечьей спины, обвязано черным, доставляется кораблем за тысячи световых лет и пропадает?

– Если ты вот так представляешь себе шутки, ты страннее, чем…

– Это – смерть, – голос Майлза упал до шепота, заставив Айвена подпрыгнуть на месте. – Измена. Гражданская война. Предательство, диверсия и почти наверняка – убийство. Зло…

– Ты случайно больше не принимал этих болеутоляющих, на которые у тебя аллергия, а? – испуганно спросил Айвен.

Майлз бешено заходил туда-сюда. Он испытывал неодолимый порыв схватить Айвена и как следует встряхнуть – в надежде, что хаотически дрейфующая у того в голове информация кристаллизуется в логическую цепочку доводов.

– Если тяги Неклина курьерского корабля Димира были повреждены в результате диверсии во время остановки на Колонии Бета, пройдут недели, прежде чем корабля хватятся. Все, что знают в посольстве Барраяра, – корабль отправился на задание, совершил прыжок… и не существует способа узнать, находясь на Бете, появился он с противоположной стороны или нет. Какой совершенный способ избавиться от улик… – Майлз представил смятение и ужас людей на борту корабля, когда прыжок пошел не как надо и их тела начали струиться и расплываться, словно акварельные картинки под дождем… Он заставил свои мысли вернуться к абстрактным рассуждениям.

– Не понимаю. Где, по-твоему, Димир? – спросил Айвен.

– Он мертв. Полностью и окончательно мертв. И ты должен был быть полностью и окончательно мертв, но ты опоздал на корабль. – Он издал высокий, истерический смешок. И взял себя в руки – в буквальном смысле, обхватив свои плечи ладонями. – Полагаю, они посчитали – если задача была избавиться от пергамента, – что они и тебя туда кинут. В этом сюжете просматривается определенная экономия; как раз такой склад ума, надо думать, доведет и до прокуратуры.

– Ну-ка, сдай назад, – потребовал Айвен. – Что вообще, по-твоему, было в этом пергаменте – и какие к черту «они»? Ты становишься таким же параноиком, как старина Ботари.

– Черная лента. Это было обвинение в преступлениях, за которые полагается смертная казнь. Императорский ордер на мой арест по смертельному обвинению, выдвинутому в Совете Графов. А обвинение? Ты сам сказал. Нарушение закона Форлопулоса. Измена, Айвен! Теперь спроси-ка себя: кому выгодно, если меня осудят за измену?

– Никому, – быстро ответил Айвен.

– Хорошо, – Майлз воздел глаза к небу. – Попробуй по-другому. Кто пострадает, если меня осудят за измену?

– О, твоего отца это бы просто уничтожило. Я хочу сказать, окна его кабинета выходят на Главную Площадь. Каждый рабочий день он стоял бы у окна и смотрел, как ты умираешь от голода. – Айвен смущенно кашлянул. – Это бы свело его с ума.