Ученица (Училка 2)

— Итак, в древние времена — отсылка к истории, кстати, — если человека исключали из общины, он умирал. Притом не только потому, что охотиться в одиночку, добывать пропитание и защищаться от диких зверей сложнее. Нет. Даже у животных есть базовые потребности в принадлежности к «стае», в ласке, любви, одним словом. Так что неудобство, неуверенность, страх и печаль, которые чувствуют одинокие люди, является ответной реакцией на стресс. Сами механизмы данного стресса заложены глубинно… Плотников, подойди ко мне и сдай мобильник.

Новичок помедлил пару секунд, медленно встал, осматриваясь с ехидным прищуром. Потом зевнул, потянулся и пошел по ряду, сверкая глазами. Положил свою «Nokia 5310» рядом с журналом, а Андрей Викторович сказал:

— Ты новенький, да?

— Ага.

— Пересядь за первую парту.

— Зачем? — расширил глаза Плотников.

— Так надо. Пересаживайся, вот на этот ряд, здесь вообще свободно.

— Так я ничего не сделал же.

— Разлагаешь дисциплину, вертишься постоянно — надоело одергивать тебя. Постоянно к Шульге поворачиваешься.

— Так не одергивайте его, — сказал Шуля. — Чего вы докапываетесь? Мы не одни разговариваем же.

Историк поднял брови, и скрестив руки на груди, уставился на Плотникова, делая вид, что не замечает Шулю.

— Ладно, Игорь, ты просто не знаешь этого Ванн-Дамма. Андрей Викторович тебя щас в окно выкинет, — сказал Шуля.

— Да-а? Ну ладно. — Вздохнув, Плотников танцующей походкой дошел до своей парты, взял со стола пакет и уселся за первый стол другого ряда, тут же повернувшись вполоборота.

— Это и все твои вещи? Учебники не носим?

— У меня их нет, — оскалился Плотников. — Обычно подсаживаюсь к кому-нибудь. Да и память хорошая. Вообще, носить тяжелый рюкзак вредно для позвоночника. восемьдесят процентов тех, кто закончил школу, имеют сколиоз. Знали?

— Знали. Конечно, ты же еще неокрепший молодой организм. А память и знания твои мы еще проверим, — пообещал историк.

На задних партах раздался громкий хлопок. От неожиданности препод комично вздрогнул, выронив журнал, и тот упал на пыльный паркет с громким хлопком. Хулиганы заржали, Плотников прикрыл ладонью рот.

— У кого петарды? — спросил историк. — Андраник, Касьянов — выйдите, проветритесь.

— Да у нас нет петард никаких, — сказал Кася.

— Выйдите.

— Да ми ничего ни взривали, — с акцентом ответил Андраник. — Какие петарды? Ви видели, что это ми?

— Если повторится — поставлю двойки, и за допуском на занятие — к директору. Ясно?

— Мы ничего не взрывали!

Урок продолжился, но Плотников и компания не думали успокаиваться. Турку раздирало желание встать и врезать этому недобоксеру. Как только держится историк? Плетет там что-то, его никто не слушает, кроме девчонок. Вроде бы может сказать, может сделать, но почему-то боится или сдерживается. Хотя верно, не может же он руки распускать, мигом уволят. А девчонки хоть и внимают, но больше глазеют на препода, чем впитывают информацию. Шуля тем временем поджег еще одну петарду. Кислый запах серы уже дошел до Туркиной парты, и Алик смачно чихнул.

Одновременно с этим ворвалась еще одна.

— Выйдите из класса. И Шульгу захватите.

— В смысле? — оскалился Шуля. — Да это толстый чихнул просто.

Раздался смех, Алик покраснел, но промолчал.

— Выйдите, я сказал! За допуском — к директору.

— За каким допуском… — протянул Шуля. — У нас такого нет в школе.

— Вот теперь будет.

— А вы новые правила устанавливаете?

— Да. Я жду.

— Ну я тоже жду, — пробурчал Шуля. — Почему я должен выходить? Вы не можете поддерживать дисциплину… Не даете должные знания… Так почему мы должны выходить?

Андраник и Кася тем временем собирали тетрадки, но не так чтоб бодро. Шея у препода покраснела, глаза засверкали. Видно было, что он хочет как минимум разбить стул об голову прикидывающегося дурачком Шули.

— Ты сам выйдешь, или помочь? Понравилось летать по коридору?

— Смотрите, как бы вы сами не полетели потом, — фыркнул Шуля. Он еще добавил неразборчиво «долбан». Преподаватель поднял журнал и хлопнул им об стол. Замер, ожидая, пока Андраник и Кася соберут свои шмотки. Китарь, кстати, сидел не с ними, делал вид, что в забавах участия не принимает. Вся троица вышла в коридор, ухмыляясь. Вол улучил момент и через трубочку пульнул катышком бумаги в Мазура.

— Вол! Ты тоже за дверь хочешь?

— А чо я?

— Ты олигофрен, что ли? Другие слова знаешь?

— Я не олигофрен.

— Такой хренью с катышками бумаги страдают малолетки в начальной школе. А ты уже половозрелый самец, — сказал Андрей Викторович, листая журнал. — Еще один выстрел — два в журнал и тоже за допуском. Понял?

— Понял.

Позади рядов парт грохнул трескучий дуплет — у Турки аж в ухе щелкнуло. За дверью раздался приглушенный гогот. Препод уперся ладонями в стол, опустил голову, будто бы изучая журнал, его покрасневшая шея по-прежнему выделялась на фоне белого воротника рубашки. Он поднял голову: каменное лицо, глаза пылают. Преподаватель обвел класс взглядом, выдохнул и сказал:

— Мы продолж…

Тут взорвалась еще одна петарда. В коридоре послышался вопль:

— Нормальный допуск, а?!

Следом смех и топот.