Воздуха словно не стало. Вокруг образовался вакуум. Глаза защипало от слёз, а в груди образовывалась липкая сосущая пустота.
— Но вы же постараетесь? — я решительно не узнавал своего голоса.
— Мы делаем всё возможное, Сайто-кун, — ответила Сакура. — Он выживет. Он сильный. Эти прогнозы не точны. А ещё Цунаде-сенсей…
— Да, — оживилась мрачная Ино, — Цунаде-сенсей — лучший ирьёнин в мире. Когда мы его стабилизируем, то… Всё будет хорошо.
Я сделал ещё шаг, чтобы посмотреть на Итачи.
Честно говоря, думал, что он в отключке, но человек, который там лежал, был в сознании. Ему положили на лицо какую-то тряпку, видимо, чтобы не раскрывать инкогнито. Волосы запеклись на голове страшной коркой. Их просто не было, поэтому узнать его было очень трудно. Я на миг даже подумал, что это кто-то другой… Мало ли, Какаши ошибся… Пока не встретился с Итачи взглядом.
Никогда не думал, что можно так многое сказать одними глазами.
Узнавание. Предостережение. Сожаление. Даже порадовался за меня, потому что я от избытка чувств снова не удержал свой шаринган в «спящем состоянии». Благо, ирьёнины были слишком заняты своим пациентом, и им было некогда разглядывать меня.
Девчонки работали над областью груди, возле его сердца. Очаг чакры для шиноби самое важное — шанс на восстановление всего. У Итачи особенно сильно пострадали правый бок: вся рука, бедро, часть спины и грудная клетка. Там было просто кровавое месиво. Почти чёрная кожа в разрывах, из которых сочилась сукровица. Всё остальное было чуть меньше задето, но только в сравнении с самыми серьёзными зонами поражения.
— Сакура, — спросил я Харуно. — Я. Могу. Помочь?
— Но… — бросила на меня взгляд Ино, и её глаза расширились в понимании. Она покосилась на Амено. Но мне было плевать. Всё равно уже перед Канкуро раскрылся, а что знают двое, знает и свинья.
— Нам может пригодиться то, что ты видишь потоки чакры. Мы действуем по ощущениям, — поняла, что я хочу сказать, Сакура. — Иди сюда и посмотри вот этот узел. Говори, что видишь.
Амено тоже посмотрела мне в глаза и на миг замерла. Да, не время, не место и не подходящая компания для расспросов.
Когда хочешь, чтобы жил твой близкий человек, на самом деле активируются все мыслительные процессы.
К нашему ирьёнинскому корпусу через какое-то время присоединился Неджи. Хьюга точно знают, где находятся тенкецу, я видел лишь основные чакроканалы и их дестабилизацию.
С чакроканалами работала только Сакура, потому что только её ранг как бы был настолько заточен по чувствительности, чтобы с ними работать. Амено и Ино в основном заделывали внешние повреждения. При таких технологиях ирьёнины на самом деле двигаются на ощупь!
— Я могу создать иллюзию того, что вижу, чтобы вы смогли ориентироваться, — предложил я. — Так будет быстрее?
— Думаю да, — переглянулась с нашими девчонками Амено. — Тогда я тоже могла бы работать над восстановлением чакроканалов.
— Если ты, Неджи, покажешь и расскажешь о тенкецу, которые видишь в той или иной области, точно, я смогу включить их в свою иллюзию, — сказал я. — Вы увидите повреждения его кейракукей.
— Если мы восстановим чакроканалы и тенкецу прямо сейчас, пока часть ещё не отмерла, на восстановление может уйти от полугода, но он сможет оставаться шиноби, — сказала Сакура. — Ты на самом деле сможешь это сделать? Покажи.
Как долго я разучивал иллюзии, накладывал иллюзии на предметы, пытался обмануть Итачи? Даже не помню… Но у меня был хороший учитель.
Сакура ахнула, осматривая руку, над которой работала.
— Всё совпадает, вот тут ещё проходят каналы, более тонкие.
— Я вижу четыре здоровых тенкецу. Одна над клювовидным отростком, — сказал Неджи, и я сразу включил в иллюзию маленькую точку.
— Ещё одна левее на пять сантиметров…
Я сосредоточился, создавая иллюзию поверх этого ужаса, в который превратилось тело моего брата. Шаринган может запомнить очень многое, но самое лучшее, что я в тот день запомнил, это как затравленное выражение в глазах Итачи сменилось искрами надежды.
Глава 14. Сообразительная[17]
Для шиноби, впрочем, как и для любого другого здорового человека, очень тяжело остаться беспомощным и бессильным. Не помню, как это всё точно называлось, краткий курс психологии мне читали слишком давно, ещё в прошлой жизни, но, кажется, там были какие-то стадии, типа отрицание, злость, депрессия и что-то ещё. Не знаю, проходил ли это Итачи, но он был очень спокоен. Даже слишком. И совсем не разговаривал. Просто лежал, позволял мне и только мне делать перевязки — вот где мой ирьёнинский Е-ранг пригодился — и молчал.
Если бы я был знаком с онии-саном не так давно и не знал, насколько он может быть приятным и интересным собеседником, то, может, воспринял это нормально. Типа пафосный и печальный, непрошибаемый Учиха и все дела. Но я уже отвык от такого «брательника», и сердце просто разрывалось, когда я наблюдал за ним.