Училище благочестия, или Примеры христианских добродетелей, избранные из житий святых

Через два года после их разговора случилось некоторым из братии быть в дальней веси для собирания камыша на постели. Но так как они там надолго задержались, то святой Пахомий, призвав этого старца, сказал ему: «Иди, посети трудников и отнеси им пищу» – и, благословляя его в путь, присовокупил: «Се ныне, время благоприятно, се ныне день спасения, ни едино ни в чем же дающе претыкание, да служение беспорочно будет (2 Кор. 6, 2–3)». Инок не мог догадаться, к чему относились слова угодника Божия, и отправился в путь свой.

Но, проходя чрез пустыню, он встречен был варварами, которые обитали в неприступных горах. Они окружили его, взяли в плен и увели в жилища свои. «Приди, старче, – ругаясь, кричали они, – поклонись богам нашим». Долго отрекался инок принести жертву идолам; но обнаженные над головой его сабли, угрозы неслыханных мук принудили несчастного сделать коленопреклонение злобожное. Убоявшись смерти, он забыл душу бессмертную и, отрекшись от Христа, ел и пил от жертвы их. После этого, как единоверец, он был отпущен без всякого вреда.

Сколь опасно полагаться на свои силы, когда человеческое сердце столь непостоянно и превратно, а плоть столь слаба и немощна!

Неосмотрительность в обвинении

В одной из Египетских пустынь жил благочестивый инок, по имени Дула ⁴⁵, честный, кроткий, против клеветы безответный, – истинный раб Христов. В этом терпении богобоязливый старец препроводил двадцать лет.

Но враг рода человеческого искони устраивает погибель тем, которые служат не ему, но Единому Богу. Будучи не в силах низложить огражденное щитом Небесной благодати сердце отшельника, он вооружился на него другим образом.

Один старец, не имевший страха к заповедям Господним, руководимый духом-искусителем, ночью, как тать, вошел в церковь, похитил святые сосуды и, сокрыв их в тайном месте, затворился в келье своей, из которой прежде того выходил весьма редко. Когда пришло время утреннего пения, инок, вошедший в церковь, чтобы разжечь кадило, приметил с первого взгляда, что в храме неблагополучно; он немедленно поведал об этом настоятелю, настоятель объявил всей братии.

К несчастию, праведный Дула в то время из-за болезни не пришел на утреннее славословие. Воспользовавшись этим, некоторые из его недоброжелателей подали свой голос, что святыню украл не кто иной, как Дула: лучшее доказательство, что он, против обыкновения своего, сегодня не пришел к утрени… Легкомысленные люди поверили. Все братия ужаснулись, вознегодовали и велели невинного Дулу привести на собор.

Удрученного болезнью праведника насильно привлекли в церковь. Там в присутствии настоятеля и отцов, состарившихся в постничестве, не спрашивая, он ли точно святотатец, злые люди начали клеветать на него: иной говорил, что он тайно от всех ел; иной кричал, что он крал хлеб и продавал за монастырем. Слыша это, настоятель и старцы поверили клевете и с угрозами начали допрашивать невинного Дулу, где тот скрыл похищенное из церкви сокровище. Сначала раб Божий оправдывался и представлял убедительнейшие доказательства своей невинности. Но, видя, что ему не верят, скрепил сердце свое и замолчал, говоря только изредка: «Простите, отцы святые, меня, грешного».

После этого настоятель повелел совлечь с него монашеский образ и облечь в мирские одежды; невинный Дула был заключен в тяжкие узы и отдан на допрос эконому… Чего страдалец не вытерпел тут! Но на все угрозы, на все мучительства отвечал только: «Простите меня, грешного!»

Наконец, раздраженный настоятель и братия отослали его к градоначальнику – там новые пытки; но на каждый вопрос: «Где сокрыл похищенное из церкви сокровище?» – невинный Дула повторял одно и то же: «Не имею у себя ни серебра, ни злата». Истощив весь ужас мучений, градоначальник повелел ввергнуть его в глухую и смрадную темницу.

На следующий день судья призвал к себе настоятеля и прочих иноков и объявил им, что

Дула ни в чем не признается; но ожесточенные люди представили на него новые лжедоказательства, и обманутый градоначальник подписал приговор, чтобы у Дулы как у святотатца отсечь руки.

И повели невинного страдальца на место казни… В то самое время настоящий похититель почувствовал в душе своей угрызение совести. Он ужаснулся и сказал сам себе: «Увы! Что будет мне, если обнаружится злодейство мое? Но положим, что тайна моя здесь, на этом свете, останется тайной: какой же дам ответ я на Страшном Суде Христовом? О, горе мне, злочестивцу! Я – святотатец, я кровопийца!» Он немедленно идет к настоятелю и говорит ему: «Отче, церковное сокровище нашлось; клянусь, что Дула невинен!» Немедленно настоятель послал с этим известием к градоначальнику, и страстотерпец возвратился в обитель свою.