Училка

Мать Вола постояла еще немного, сканируя каждого своими колючими глазами. Она была настолько похожа на сына – точнее, он на нее, – что Турка невольно почувствовал отвращение.

Мать Вола кивнула и вышла из класса.

Прозвенел звонок.

– Дежурные остались! Кто сегодня? ДЕ-ЖУ-РНЫ-Е! Стулья поднять вверх ногами на парты, у меня последний урок. Подмести бумажки, катышки эти… Кто набросал? Свиньи, вот свиньи… Окно откройте, пусть проветрится!

Выяснилось, что, помимо матери Вола, вызвали еще и родителей Каси.

Ну а после того, как незадачливым сыновьям прочитали лекции по примерному поведению, за их воспитание взялись Крыщ с Рамисом. Они затащили Вола и Касю в туалет.

Устроили очную ставку, чтоб выяснить, кто на кого настучал.

– Кто? Ты на него? Чо ты лупаешь на меня, стукач?

– Я не стукач, – отвечал Вол.

Крыщ влепил ему звонкую пощечину. Кася стоял тут же и хлюпал носом. Его и без того водянистые зенки наполнились влагой:

– Да мы не стучали! – и он тут же получил пинка.

– Самая поганая тема – стучать. Я разве не говорил? Вы должны были сказать, что вообще никаких презиков никто не кидал! Нет? – изо рта Тузова в лицо Касе летели капельки слюны. Потом Тузов схватил своими пальцами-обрубками лицо Каси и сжал так, что оно превратилось в гротескную маску.

– Там историчка стояла! Как мы могли…

Еще один звонкий шлепок.

– Мне нассать. Тебя, Кася, мы бить не будем. А ты, Вол, уж извини, – Тузов развел руками. Крыщ дал Волу коленом под дых, и тот согнулся. Рамис с прыжка пробил ногой по голове, как по мячу. Вол упал на загаженную туалетную плитку, в холодную лужу.

Крыщ и Рамис принялись пинать его ногами, а Вол лишь прикрывался, тонко вскрикивая. Продолжалось это каких-нибудь пару минут. После Тузов поднял Вола за волосы – тот кривился и ныл, скаля желтые никотиновые зубы. Губа у него лопнула, оттуда сочилась кровь.

– Умойся, – Тузов толкнул его к раковине. – Так, Кася. С тобой у нас разговор пойдет другой. Наказать ведь тебя как-то надо, согласен? Ты ведь провинился?

– Чего? – цветом кожи Кася мог спорить с кафелем.

– Гавари! Согласин, нет?! – гортанно крикнул Крыщ, дергая Касю за воротник.

– Д-да. С-согласен. Ну, простите меня, пожалуйста. Я ведь ничего такого не сделал, там и она была… И завуч тоже.

Снова тычок, зубы щелкнули. Вол тем временем сморкался в раковину, и сток глотал воду, смешанную с кровью.

– Ну, все. Он согласен.

– Пацаны, ну пошутили и хватит. Ну побейте меня тоже… – Кася шепелявил, а его тем временем подталкивали к ступеньке, поддерживая под локти. Бачок плохо держал воду, она с журчанием пропадала в рыжевато-коричневой дырке очка.

– Башкой? – спросил Крыщ.

– Ага.

– Не надо, ну пацаны, прошу, ну пожалуйста, лучше побейте. Нет! – Кася напрягся и тут же получил локтем в почку.

– Ныряй!

Хрипло тренькнул звонок. Как простуженный петух, проспавший утреннюю зорьку. Хлопнула дверь – в туалет зашла Инесса Моисеевна, завуч.

– Что у вас тут происходит?! Звонка не слышали? Опять ваша банда! Отпустите его немедленно! – она перевела взгляд на красномордого Вола. Кася шмыгнул носом и провел ладонью по мокрым волосам. – И ты тут? Касьянов, иди на урок. А вы – за мной, в кабинет.

– Шиздец вам, – растянул губы Тузов.

* * *

На обществознание класс собрался-таки в полном составе. Вол, насупленный, с распухшей рожей, восседал за последней партой.

Кася как-то странно дрожал, и одно веко у него подергивалось. Тузов и остальные привычного расположения духа не потеряли – на перемене загнали Русакова в шкаф и придвинули несколько стульев и парт, чтоб не смог выбраться. Петя не очень-то и пытался. Просто тихо сидел до звонка и ждал освобождения.

Как-то раз затолкали в шкаф Шарловского. Тот неожиданно взбесился, полез в драку. Они сцепились с Волом, начали душить друг дружку в сгибах локтей, завалили несколько парт и смахнули с подоконника цветочный горшок. Потом Шарловский схватил стул и швырнул в Вола. Тот увернулся, и стул попал в Зульфалиеву – бесцветную болезненную девочку. Глаза у нее чуть раскосые, волосы всегда присыпала перхоть. Ну и носила она какие-то непонятные, вытянутые чуть ли не до колен бабушкины свитера. Она редко отвечала на уроках и большую часть четвертей болела. Ей посчастливилось прийти в школу в третий раз за полугодие и получить в висок ножкой стула.

Хорошо хоть, более-менее обошлось. Зульфалиева только стекла под стол – упала в обморок. Вошла Зинаида Альбертовна, принялась визжать и причитать… Шумиху затеяли знатную.

После этого случая Зульфалиева в школе вообще не появлялась. Вроде бы перевелась в тридцатку.

Рустам Асламов, как всегда молча, листал учебник, из разных углов класса неслась музыка, и Гришка Водовозов время от времени кричал:

– Да выключите вы свои пищалки!

И конечно, всем было плевать.

Даже Конова присутствовала на всех уроках. Впрочем, они с Туркой лишь сухо поздоровались, да несколько раз обменялись ничего не значащими взглядами. Хазова весь день пялилась на Вовку, а тот тоже на нее поглядывал:

– Слышь, может ты и прав. Блин, я не верю! И так смотрит, и хихикает. Надо у Воскобойниковой спросить. Или у Слютиной.