Училка и мажор (СИ)

—Конечно, — потягиваю виски, и тут звонит телефон. Громко так орет, я достаю смарт и поглядываю на экран. Моя девочка, волнуется, наверное, конечно, я ушел аж на целых, ек макарек, три часа!

Беру трубку, сам не замечая, как моя физиономия расплывается в улыбке, я весь в предвкушении милого голоска своей малышки. Но на том конце провода молчат.

—Вась, не слышу тебя, — допиваю жалкие остатки бухла и встаю.

В трубке по-прежнему тишина, а затем слышно слабый скулеж. Не сразу понимаю, что к чему, но сразу поле этого скулежа звучит мужской прокуренный голос.

—Мажорик, если ты хочешь свою принцессу получить целой, а не по частям, то слушай внимательно.

Душа уходит в пятки, потому что я, бл*, в один миг понимаю, что моя девочка в опасности. А затем приходит другая мысль. Могла потерять телефон, и она вообще была с бабушкой.

—Почему я должен тебе верить?

—Хм, логично, малыш, ты покричи, чтобы твой *бырь услышал и поверил.

Сразу после этих слов в трубке звучит душераздирающий вопль, смешанный с моим именем. Кровь вскипает в жилах, а руки сами собой напрягаются так сильно, что готовы лопнуть. Тварь, я найду его и закопаю. Этот голос точно принадлежит Рапунцель, но как? Как, мать вашу, так вышло?!

—Тронешь ее еще раз, и ты покойник.

—Богатенький Буратино, не надо мне угрожать. Я всего-то хочу то, что и так было моим, а эта мелкая сучка потратила на себя или спрятала так, что х*р найдешь. Детали мне неважны, мне нужны мои бабки прямо сейчас. А ты, как я узнал из прессы, сынок местной шишки, так что давай сделаем друг другу приятно?

О чем он вообще говорит? Вася его знает, что ли?

—Ты кто такой, х*р с горы? — выплевываю, а сам упираюсь в стойку, пока отец все достаточно точно понимает, потому что слышит разговор от начала и до конца. Он начинает кому-то писать, показывает мне жестами, чтоб я не хамил, был сдержаннее.

Хер ли тут быть сдержанным, если моя девочка в руках не пойми кого.

—Папаня я ее названный. Васька тебе не рассказывала?

Отчим, что ли? Не рассказывала, конечно, и в этот момент меня такая злость берет, что я опять как будто бы за бортом ее проблем, хотя я должен был быть в курсе ТАКИХ событий, чтобы держать руку на пульсе. В конце концов, неадекват в «анамнезе» — это слишком уж опасное мероприятие, я обязан был быть в курсе! Вот почему она такая перешуганная была и еще боялась, что я могу решать проблемы кардинально.

—Условия, — выплевываю, усаживаясь на барный стул.

—Вот так бы и сразу, а то хамишь, старших не уважаешь. Папка тебя не научил, что ли? Что вежливым надо быть всегда…а то мало ли как обернется твоя грубость.

Бью кулаком по столешнице, и понимаю, что меня накрывает прямо сейчас. Разорвать нахер эту падаль, чтобы валялся в грязи и умолял о пощаде.

—Я сказал, условия говори.

—Двести тысяч баксов крупными купюрами в черную спортивную сумку. И жди звонка, сыночек мэра. Папке ни слова, а то я могу передумать и просто сдать твою зазнобу в сексуальное рабство, как тебе такой вариантик? Она-то красотка, я получу неплохие дивиденды.

—Только попробуй причинить ей вред, и я за себя не ручаюсь.

По спине скользит холодный пот, я весь взмок, пока говорю с отбросом, пытаюсь даже держаться каким-то немыслимым образом. Все что сдерживает меня сейчас — это тот факт, что Вася с ним, а если с ним, то быть говном в общении нельзя. Надо заткнуть рот и слушать, что говорят.

Он сбрасывает первым, и я поднимаю потерянный взгляд на отца. Двести тысяч где взять?

—Я дам денег, спокойно. Ты знал об этой ситуации? — Белов идет в сторону ринга, стягивает с себя мокрую майку и надевает поверх взмыленного тела рубашку, сверху пиджак.

—Нет. Смолчала, ни слова не сказала. Словно я никто.

—Мои люди уже пробивают этого кадр, а ты держи себя в руках. В любом случае, главное сейчас вытянуть Васю, а потом отношения с ней не выясняй. Прижал, поцеловал и отпустил ситуацию.

—Ты мне будешь указывать, что делать? Она скрыла от меня то, что скрывать нельзя! Я ей рассказал все как на духу о себе.

—Это не указ, а совет. Она напугана сейчас, говорить с ней после надо только о том, как ты ее любишь, а не устраивать порку за молчание. Такие вещи с неохотой кому-то рассказывают в принципе, — отец хмурится. — Ты мужик, она девочка. Зная тебя, я вообще не удивлен, почему она смолчала.

—Зная меня?

—Да, зная тебя. Ты горячая голова.

—Зато ты холодная.

—Я да. С некоторых пор я предпочитаю мозг сердцу. И тебе советую в форс-мажорах придерживаться той же тактики.

* * *

Три часа. Три часа я сижу на месте и пытаюсь отследить телефон Васи, и жду, жду чертовых новостей, пока люди отца пробивают любые передвижения по городу, но пусто. Единственное упоминание, это то, что она вышла из дома, со слова бабушки, в аптеку за углом. А что до бабушки, ее пришлось тоже успокаивать всем домом. Все корит себя за то, что отпустила ее. Да накой черт ей та аптека сдалась, все, что надо, у бабушки в наличии. Ешь, обматывайся, мажь, клей — не хочу. Вася, вытяну тебя, зацелую до потери пульс аи отшлепаю так, что сидеть не сможешь месяц!