Училка и медведь

Богдан сжимает мою ладонь совсем немного, но этого хватает, чтобы ощутить себя намного спокойнее. Его рука тёплая, но согревает она не только мои пальцы, но и душу.

— Да, - киваю в ответ. - Стараюсь думать об этом просто как о встрече.

— Вот так и думай.

Я так сильно ждала это первое скрининг-узи, где увижу наших с Богданом малышей уже не просто точками. В интернете пишут, что в одиннадцать недель уже видно на узи человечков. Ждала с таким трепетом, а теперь разнервничалась, потому что скрининг - это выявление различных возможных патологий.

Думать о том, что с детьми может быть что-то не так, и какие решения тогда придётся принимать, совсем не хочется. Поэтому я заталкиваю свой страх как можно глубже и вытаскиваю на поверхность радость скорой встречи.

До приёма ещё десять минут, и мы с Богданом просто сидим в коридоре клиники и ждём. Он приобнимает меня за плечи и медленно поглаживает, вселяя уверенность, что всё будет хорошо.

– “Наполеона” хочется, - вздыхаю, когда вспоминаю про лакомый кусок торта, от которого я сегодня утром и крошки не оставила.

– Опять, что ли? - вскидывает брови Медведь.

– Угу.

– Ну тогда жди, до УЗИ уже не успеем, - смеётся он.

– Эх, - вздыхаю разочарованно.

На форуме, на который я подписалась, девчонки много чего обсуждают. В том числе свои пищевые беременные пристрастия. Кто-то тащится по креветкам, кто-то по мясу, кто-то, по классике, не может наесться солёных огурцов. А я вот подсела на “Наполеон”.

Опасное для бёдер и попы пристрастие. Про талию я уже молчу, она, как говорят, уже вышла из чата. А точнее уже заметно округлилась, если рассматривать себя без одежды. Да и под обтягивающим платьем вполне заметно.

Малышей же двое, вот у меня и быстрее силуэт меняется, чем у тех, у кого лялька одна в животе.

Богдану нравится каждое утро становиться напротив большого шкафа с зеркальными дверями, прижиматься ко мне сзади и обнимать своими большими ладонями низ моего живота, определяя, сильнее он уже выпирает или нет.

И каждое утро он говорит:

– Вот, смотри, уже как торчит! Больше, чем вчера!

Я обычно смеюсь, а потом мы делаем то, из-за чего он едва ли не опаздывает на работу.

А “Наполеон” он стал мне возить из небольшой кофейни, мимо которой проезжает по пути с работы. Помню, как на следующее утро после нашего приезда в Москву Богдан приехал с куском торта в пластиковой коробке и с улыбкой вручил мне у входа. У меня взыграл аппетит, но тут вдруг резко сменился на жуткий приступ тошноты.

Желудок скрутило в таком мощном спазме, что было ощущение, что в него просто сильно ткнули кулаком. Я согнулась пополам и ринулась к туалету, где меня вывернуло с такой силой, как не выворачивало даже после студенческих пьянок и проводимых на них алкогольных экспериментов. В то мгновение показалось, что я даже вдохнуть не смогу - так сжало всё внутри.

Когда я, наконец, продышалась и расслабилась, усевшись на полу в туалете и с большим трудом убедила через дверь Богдана, что входить и спасать меня не надо, то заметила, что рядом на стиральной машине сидит кошка и смотрит на меня. Когда она вообще пробралась, если я влетела буквально?

Алиска, до этого подчёркнуто игнорировавшая меня и в Волгограде, и уже по приезду в Москву, соизволила подойти и взобраться на колени. Мяукнула понимающе и даже потёрлась мордой о мою шею.

“Наполеон” я, кстати, тогда съела. Ну а что? Уже не тошнило же.

А с Алиской вот с того момента мы и подружились. Богдан даже ревновать стал, почему это его кошка стала спать исключительно у меня под боком. Называл шерстяной предательницей. Но потом простил её, сделав выводы, что это она так греет малышей.

– Проходите, - доктор открывает двери и улыбается, прервав мои мысли о торте и кошке.

Я чувствую, как мои ладони вспотели от волнения, но уверенно поднимаюсь и вхожу в кабинет. Медведь, конечно же, идёт следом за мной. Ему хочется увидеть горошинок, как он сам их называет, не меньше, чем мне самой, наверное.

Только вот они уже совсем не горошинки, а маленькие яблочки, если судить о размерах двойнят в одиннадцать недель из информации в интернете.

Я, выполняя указания врача, укладываюсь на кушетку и оголяю живот. Стараюсь дышать спокойно, не нервничать. Зачем детям лишний мой адреналин?

Но не особенно получается совсем не волноваться. Вот как доктор скажет, что дети в норме, так и расслаблюсь. И уж точно отмечу чаем с “Наполеоном”.

– Так… у нас осложнённая беременность, угу… - бубнит под нос врач, присматриваясь к экрану.

– В смысле осложнённая? - встревоженно спрашивает Богдан.

– Всё было в порядке, - говорю я пересыхающими губами и чувствую, как гулко начинает биться сердце в груди.

– Я имею в виду, что у вас многоплодная беременность. Природа предусмотрела только один вариант неосложнённой беременности - вынашивание одного плода. Всё что больше - связано с рисками так или иначе, поэтому в медицине мы называем многоплодную беременность осложнённой.

Я выдыхаю и откидываюсь на кушетку, а Богдан на спинку кресла, в котором сидит рядом. Мы замираем оба, пока врач внимательно смотрит в экран и водит датчиком по моему животу.