Читаем Учёный полностью

Но для чего? Одиночество будет

Ровно всё то же, свобода убудет.

Городецкий

Так происходит всегда и везде.

Я как семейный скажу человек,

Сравнивать женщин с собою нельзя,

Только за некую данность принять,

Коли уж терпится близость одной.

Нам же историю не поменять.

Так с человеком, тем более близким,

Пусть полагает, что рядом с тобой

Будто является сам он собой.

Прозоров

Но на события можно влиять.

Городецкий

Произошедшее – нет, изучать

Нам лишь доступно его предпосылки.

И глубина изученья зависит

Только от нас, но покуда такие

Мы дураки, что на высшие силы

Всё уповаем, наивно надеясь,

Будто они нам помогут развеять

Тьму в недалёких, незрелых умах,

Только тогда и начнём полагать,

Что человек измениться способен,

Что не является он результатом

Этих случайностей неизмеримых,

Но продолжается в мире незримом.

Прозоров

Хитро творенья с самими людьми

В сущности сплёл исторических судеб,

Слышу я мысли немного свои.

Всё непосредственный смысл имеет,

Перетекающий плавно в иной.

Городецкий

Давнее чувство меня удручает,

Что в исторической нынче науке

Всё – профанация, в чём и повинны,

Кто содержанье её созидает.

Если же их изменить невозможно,

Как происшедшее, надо немедля

Их от неё отстранить.

Прозоров

Поразмысли,

Может, история в них отражается,

Времени дух, загнивания символ?

Вдруг для того лишь, чтоб мы выносили

Сами себя пред безликой вселенной,

Перед её безразличием вечным,

Чтобы от чувства с ума не сходили

Полной бессмыслицы жизни конечной,

Необходимо без прав и разбора

Связи найти в человеческих судьбах,

Придать значение дряни ничтожной

И отличать пред другими случайно

Всплывшую в пене посредственность духа,

Овеществивши безвольную серость,

Собственных черт приписав ей с избытком,

После же яростно ей подчиниться,

Чтоб с облегчением сбыть себя с рук,

Совесть потупивши в шуме толпы.

Городецкий

В памяти всплыл наш былой разговор,

Мы рассуждали о будущем мира.

Помню, тогда защищался наивно

Ты от моих жесточайших сомнений

В умственном здравии нашей науки.

Это лет двадцать как было назад,

Но вспоминается, будто вчера.

Время пришло, что потворствуя наглой

И сладострастной, безудержной жажде

Всем подчиниться какой-нибудь силе,

Чтобы ответственность впредь не несли мы

Собственной немощи и скудомыслия,

Наше сообщество прежде научное

К стопам религии вдруг поползло.

Это к тому, что посредственность может

Не обязательно личностью быть.

Как истеричные бабы однажды

Рим загубили христьянством, они,

Самовлюблённые лишь торгаши,

Ради ничтожнейшей славы и денег

Так же религией губят науку.

Это предатели в самой их сути.

Как поступают с такими? Казнят!

Прозоров

Всех не убьёшь, многочисленно племя

Гнусных холуев, зверьё опекает

Тех, кто ему беззастенчиво врёт

О назначении собственных жизней.

Городецкий

Все негодяи подобные – трусы,

Им драгоценна лишь личность своя,

Хлопни кого-то, и все разбегутся

И затаятся в вонючих углах.

Прозоров

Не затаятся отнюдь, а накличут

В помощь безмозглых животных себе,

Самодовольно которые внемлют

Их болтовне о значении сброда,

Верят наивно и в мудрость народа,

Было такое недавно уже.

Помни, что тот, кто на мысль не способен,

Вынужден как-то себя выносить

В мире таких же животных, не смогших

Функции этой в себе обрести,

Свойственной каждому лишь человеку.

Из-за того их бессмысленны жизни,

Должен быть передан он им извне,

Не в непосредственном, истинном мире,

Их бесполезность доказана здесь,

Но в иллюзорном, ином бытии.

В этом им надо оправдывать зло,

Кое они совершают всечасно,

Не в состоянии сдерживать как-то

Пагубу скотских своих вожделений.

Сцена неизбежная

(квартира)

Сергей

Где же твоя незабвенная мать?

Ирина

Мне неизвестно, её не застала.

Может, на вечер к подруге пошла.

Сергей

Чтоб насладится глумливым злорадством

В пьяном угаре, в чаду кутежа!

Ирина

Не понимаю, в каком же угаре?

Обе не молоды, поздно кутить.

Да и над кем им глумиться пристало?

Сергей

Так надо мной издеваются ведьмы!

Ну ничего, накажу я с лихвой

Гнусный ваш бабий бессмысленный род.

Ирина

Мне не понятно никак, отчего

Им над тобой захотелось смеяться?

Лучше скажи, как защита прошла?

Сергей

Я провалился! Довольна?

Ирина

Ни капли.

Руку, пожалуйста, ты убери.

Сергей

Не уберу! Лицемерь пред другими,

Мне безразличны уловки твои.

Если сегодня не взял я награду,

То овладею другою по праву.

Ирина

Нет, перестань, неприятны такие

Ласки поспешные, глупые, злые.

Сергей

Мнения знать твоего не желаю.

Встань на колени!

Ирина

Прошу, отпусти!

Больно, не делай, раскаешься, хватит!

Сергей

Помниться, как-то спросила меня,

Опытен я ли в любовных утехах?

Если желаешь, отвечу сейчас,

Самое время тебе поучиться.

Все пожелания женщин мужчинам

Были всегда глубоко безразличны,

Бабы должны лишь терпеть и молчать,

В важное дело носы не совать,

Не прекословить, не ныть и не врать,

Всё выносить, как завещано богом

С грехопадения, в коем виновно

Ваше поганое племя пройдох.

Ирина

Я не хочу! Я ни в чём не повинна!

Сергей

Стой, я сказал! Не закончил ещё.

За злодеяние ты мне оплатишь,

Что причинила мамаша твоя.

Ирина

Но ведь тебе я являюсь сестрой!

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги