Учитель

– Полагаю, не имеет смысла признаваться, что сожалею обо всем, что мы совершили, – произнес Тед, глядя не на Паркера, а в стеклянную витрину. Не было сил смотреть в серебряные глаза и видеть заслуженную ненависть.

Паркер подошел к великолепному застекленному шкафу, закрывавшему вход в особую комнату. На полках красовались несколько иссиня-черных воронов. Блестящие перья казались влажными, словно их окунули в нефть.

– Жестокость воронов.

– Простите?

– Так называется группа воронов: «жестокость»[4]. Термин появился потому, что взрослые птицы выталкивают птенцов из гнезда, обрекая на гибель.

Тед слышал ровное, упругое биение собственного сердца. В последнее время ритм поддерживали лекарства, поскольку организм уже не справлялся. Воротник становился все у́же, дыхание давалось труднее. Чтобы вести жизнь, полную лжи и притворства, приходилось игнорировать многие свойства собственной личности. Но в ту минуту, когда их «продукт» стоял перед глазами, угрожая положить конец самому существованию, игнорировать уже не удавалось.

– Что вы сделали? – спросил Паркер.

– Принял сразу все таблетки, которые смог найти, – признался Тед.

– Прекрасно, мистер Лоустофт. – Паркер улыбнулся и похлопал его по плечу. От прикосновения Тед наверняка бы поморщился, если бы из-за лекарств не утратил чувствительности. – Боитесь?

– Вас? Наверное, не настолько, насколько заслуживаю.

– Никогда не поверю, что вы способны раскаяться, так что можете не разыгрывать эту сцену.

– Удивлюсь, если окажется, что после всего, что пришлось вынести, вы вообще во что-либо верите.

– Избавьте от салонной психологии. Никакие рассуждения не сотрут память о том, кто вы такой на самом деле. Забыли, кем были?

– Знаю, кем был и кто есть.

– В таком случае, понимаете и то, что выбора у меня нет. Конец неизбежен – всегда оставался неизбежным.

– Да.

– В последние месяцы я проникся к вам симпатией: следов прежнего чудовища почти не осталось. Но когда вхожу в эту комнату и вижу воронов, то сразу вспоминаю, что скрывается за ними. – Паркер замолчал и взглянул на директора: тот схватился за воротник, слабея с каждой секундой. – Ваше кресло стояло рядом с моим стулом.

– Пожалуйста. – У Теда подгибались ноги. Паркер бросился и поддержал его – бережно, словно сочувствовал.

– Помню, когда меня привели в первый раз, я надеялся, что вы освободите меня – ведь вы единственный протянули стакан воды. Даже дед не проявил сострадания.

– Если бы можно было повернуть время вспять… – выдавил Тед.

– Нельзя. Нам пора идти.

– Идти?

В глазах у Теда потемнело, желудок заболел, слова прилипли к тяжелому, неподвижному языку. Он оперся на руку Паркера, и оба медленно пошли по музею. Вокруг никого не было, но Паркер все равно осторожно выглядывал из-за каждого угла и только потом двигался дальше. Тед пытался понять, о чем говорит его спутник.

– Хуже всего было то, что от других я ожидал жестокости, а вы мне внушали надежду. Вам наверняка известно, что единственное, что осталось в ящике Пандоры, – надежда. Кое-кто считает, будто надежда приносит вред. Когда она рушится, на смену ей приходит безысходное, беспросветное отчаяние. Без надежды отчаяния не существует.

Сквозь туман Тед видел, что они приближаются к залу. Паркер распахнул дверь, они вошли, и дверь закрылась.

Глава двадцать восьмая Крыса

– Все это выглядит фальшиво. – Гэри Танни, компьютерный гений, эксперт-криминалист и жуткий зануда, отправил в рот гигантскую порцию спагетти. – Простите, страшно голоден. Все утро проторчал на скучнейшем семинаре. Тема: борьба с терроризмом. Учили, как правильно держаться во время обстрела. Можно подумать, мы выбираем, в какое место получить пулю.

Эдриан и Грей смотрели на него, но сами ничего не ели.

– Ты сказал, что нашел кое-что интересное, – произнес Эдриан, чтобы заглушить его чавканье.

– Да уж, нашел так нашел! – воскликнул Гэри, с остервенением расправляясь с обедом и не замечая отвращения на лице Грей. Он отодвинул в сторону тарелку, сунул руку в пакет и вытащил стопку прозрачных папок. Гэри еще не исполнилось и тридцати, из-под маленькой студенческой шапочки выбивались непослушные каштановые кудри. В такую погоду черный шерстяной головной убор выглядел неуместным, но, судя по потертым краям, парень никогда не расставался с ним.

– Что это? – Грей потянулась через стол, но он демонстративно отвел руку.

– Не спеши. Дождись торжественного оглашения.

– Ты так медленно все делаешь, – улыбнулась она.

– А ты круто выглядишь без очков, – неожиданно произнес эксперт.

Грей вопросительно вскинула брови, и он тут же снова сосредоточился на папках.

– Итак, нож, найденный в доме Райана Харта, оказался не тем оружием, с которым пришлось иметь дело как патологоанатому, так и Кевину Харту, хотя вероятно, что в обоих случаях фигурировал такой же нож – но не этот.

– Нечто подобное мы и предполагали, – заметил Эдриан.