Учитель

Меня скрутили, уткнули носом в пол, защелкнув за спиной наручники. И на мои крики, что надо зажать рану, не обращали никакого внимания. На счастье скорая приехала почти сразу, так что я успокоился, расслаблено наблюдая за происходящим.

Леру, оказав ей первую помощь, быстро унесли на носилках. А в комнату вошел, отчаянно зевая, человек в гражданской одежде. Представившись следователем какого-то там ОВД, он приказал бойцам посадить меня на кресло и принялся допрашивать.

Приехал эксперт-криминалист, снял с меня отпечатки пальцев и, побрызгав чем-то мне на руки, сообщил, что следов пороховой гари не обнаружено. Потом нагнали свидетелей и понятых, прибежала моя мама, закатив такой скандал, что ее в итоге благополучно выперли из квартиры.

А потом меня увезли в участок. В камеру. Как сказал следователь:

– Ты, парень, вроде бы не виновен. Но на всякий случай посиди ночку в КПЗ, вдруг, что и всплывет.

Я согласно покивал головой. Особого-то выбора у меня не было.

Утром, заскрипев ключами и распахнув дверь, хмурый дежурный вывел меня в кабинет, где я расписался в отсутствии претензий и выставил за дверь участка.

Странно как-то это. Ограничились всего одним, предварительным допросом, не дождались дневной смены. Просто выпнули за ворота и всё. Да и фиг с ними.

Зябкое утро заставляло ежиться и поплотнее закутываться в тонкую куртку, а так как денег я вчера с собой конечно же не брал, как и телефон, то до дома пришлось идти пешком. И я нисколько не пожалел об этом. Потому что мне в голову пришла светлая, как мне показалось, идея. Идея, как, наконец, начать развиваться.

Я зашел в свой двор и направился к сидевшему на лавочке Степанычу.

– Вадим Степанович, – сказал я, поздоровавшись. – Мне нужны патроны к дробовику. Много.

Понравилось? Лайк, подписка и коммент приветствуются!

Глава 11

Глава 11

Моя мама – ровесница Степаныча и я никогда не назвал бы ее старой. Совсем, совсем наоборот. Ее фигуре и внешности позавидовали бы многие студентки. Иной раз она со смехом рассказывала, как к ней пытался подкатить очередной «вьюноша».

И тем не менее я подсознательно перевел Вадима Степановича в старики. Потому что он вел себя именно так. Как пожилой, повидавший свое, дед. Только вот с морщинами на лице была беда – их почти не было.

Зато повадки и некоторые фразы – ну чисто пенсионер на заслуженном отдыхе.

Вот и сейчас он после моей фразы о патронах долго молчал, разглядывая меня сквозь прищур, прикрыв один глаз, чтобы дым от сигареты во рту не попадал в него.

– А зачем тебе они, сынок? – наконец спросил он

– Надо, Степаныч. Надо. Не спрашивай причину. Лучше помоги, – я рубанул рукой, отсекая все сомнения. Показывая скорее себе, что решение окончательное и пересмотру не подлежит. Правда, что конкретно делать, я еще и сам не решил.

– Ну надо так надо. Верю я тебе, Димон. Не может сын такого отца дурное дело задумать! – мужчина харкнул желтоватой слюной на зеленый газон, подхватил костыли, хэкнув, поднялся со скамейки. – Пошли.

Ловко маневрируя меж кустов и скамеек, он пересек двор; подойдя к подъезду, набрал на домофоне номер и, крикнув в ответ на вопрос «Я, кто ж еще-то!», распахнул пикающую металлическую дверь.

– У меня-то, – говорил он, немного неуклюже поднимаясь по ступенькам, – лицензия давно закончилась. А вот Михалыч продлил недавно.

На третьем этаже вошли в распахнутую дверь. В коридоре, опершись о косяк, сложив волосатые руки на груди, нас поджидал хмурый мужик:

– Денег не дам! – твердо и басовито сказал он вместо приветствия.

– Да ну тебя, Михалыч! – мой спутник обреченно взмахнул ладонью, словно расстроившись на реплику хозяина. – Всё у тебя деньги впереди! Не за ними мы. Сегодня. Человеку вон помощь нужна, а ты сразу деньги-деньги!

Михалыч грозно посмотрел на меня, но промолчал.

– Ты, не стесняйся, Димон, – чуть подтолкнул меня вперед инвалид. – Михалычу можно доверять, он могила! Да, ведь, Михалыч? Могила же?

И вновь хозяин промолчал, только перекинул взгляд с меня на Степаныча и обратно.

– Патронов мне бы. Для дробовика, – робко сказал я, скукоживаясь от своих слов. Словно меня поймали на месте преступления, и доказательства ясны и неопровержимы.

– А что надо-то? Дробь или пули? – пробасил Михалыч.

– Картечь бы покрупнее. Восьмерку.

– Вон как. На кого охотиться-то собрался? На волков что ль? – с легкой издевкой спросил хозяин.

– Ты, Михалыч, много вопросов задаешь! – остановил его Степаныч. – Пострелять парню захотелось. По банкам!

– Ну по банкам так по банкам. Есть у меня восьмерка с десяток. Но так не дам! Продам. По двадцать рублей пулька. Сейчас принесу, – он развернулся, намереваясь уйти вглубь квартиры.

– Нет, – остановил я его. – Десяток мало. Мне нужно больше! Гораздо больше!

– Вот как, – хозяин квартиры вновь оперся о косяк. – А сколько много-то?

Я прикинул в голове сумму, которая была у меня на карточке.

– На пять тысяч рублей!

Два мужика удивленно в один голос хекнули.

– Силен, бродяга, – уважительно произнес Вадим Степанович, качая головой.