Учитель Дымов

За двадцать лет работы лицея Марк Семенович, или Марик, как называли его за глаза, сумел создать уникальный педагогический коллектив, одну из лучших рабочих команд, которые Андрей видел в жизни. Здесь до сих пор работали люди, решившие на исходе перестройки изменить систему детского образования и построить новую школу на основе принципов открытости и демократии. Разумеется, проект не реализовался полностью – прежде всего потому, что эти принципы были не слишком востребованы в окружающем мире, – и с каждым годом на лицей все сильнее давили извне, а школьная жизнь все больше регулировалась распоряжениями РОНО. От лицея давно бы ничего не осталось, если бы следом за энтузиастами не пришли профессионалы старой закалки, блестяще знавшие свой предмет и готовые работать в рамках любой педагогической системы – демократически открытой, по-советски идеологизированной или нынешней, бюрократически усложненной и непредсказуемой. Были, наконец, молодые учителя, большей частью выпускники лицея, вернувшиеся в альма-матер после своих университетов.

Сам Андрей не примыкал ни к одной из групп. Ему импонировал идеализм Марика и его друзей-основоположников, он восхищался опытом и знаниями учителей-профессионалов, ну а к молодежи он был ближе по возрасту, к тому же среди них нашлись те, кто помнил его старые статьи времен бури и натиска. Среди них, к изумлению Андрея, был рыжеволосый очкарик Феликс, в свое время попавший к ментам вместе с Андреем и Ильясом. За прошедшие годы Феликс расстался с длинным хайром, но сохранил верность круглым очкам, вызывавшим теперь ассоциации не с Джоном Ленноном, а с Гарри Поттером. В лицее он преподавал математику, и весь сентябрь они делали вид, будто только что познакомились, пока, наконец, не выдержав, Андрей не сказал, прощаясь у метро: Джа Растафарай, брат!

Феликс засмеялся:

– А я думал, ты меня в самом деле не узнаешь!

Андрей работал на полставки и поэтому иногда мог прийти на уроки своих коллег. Так, слушая других учителей, он продолжил свое педагогическое образование, начатое чтением теоретических работ. Довольно быстро он понял, что для его работы недостаточно хорошо знать литературу – надо уметь удержать внимание аудитории, завоевывать авторитет и выстраивать отношения как с классом в целом, так и с отдельными учениками.

Первые месяцы Андрей не понимал, насколько удачно справляется. Спрашивал коллег, но те отмахивались и говорили, что ему нужна не их оценка, а оценка учеников. «Как же я ее узнаю?» – недоумевал Андрей, но в конце первого семестра всем школьникам раздали анкету, в которой они должны были оценить работу преподавателей. Это была еще одна лицейская традиция, сохранившаяся с первых лет. Основоположники гордились ею, учителя-профессионалы считали популистским заигрыванием, а молодежь воспринимала как нечто само собой разумеющееся.

Результаты оглашались на новогоднем празднике в присутствии всех учителей и учеников. Выпускной класс поставил Андрею четверку с минусом, зато десятый вывел его в топ из трех самых высокооцененных учителей. Андрей и радовался, и недоумевал – почему так различаются оценки?

– К разным классам нужны разные подходы, – пожал плечами Марик. – С кем-то получается, с кем-то нет. Многие вообще считают, что эти отметки ничего не измеряют на самом деле, а важно только, как ученики усвоили материал. Я так не думаю, конечно, но… Да и вообще, четверка – тоже хорошая отметка, для первого года так просто превосходная. Продолжай работать – и все получится.

Андрей так и поступил, и в конце концов ему удалось исправить свой «минус»: в финальном майском опросе одиннадцатиклассники поставили ему твердую четверку.

Так прошел первый год в лицее, еще один счастливый год в жизни Андрея Дымова.

Наступила осень 2011 года, за ней пришла зима.

Несмотря на загрузку в лицее, весь прошлый год Андрей по субботам продолжал занятия со своей группой. Осенью 2011 года его ученики перешли в выпускные классы, поэтому в мае Андрей сказал, что хорошо поймет, если они решат сконцентрироваться на подготовке к ЕГЭ и экзаменам. К его радости, осенью их покинул только один ученик, так что удалось сохранить вполне рабочую группу из четырех человек: три девочки и один мальчик.

Этот год Андрей решил посвятить русской литературе второй половины XX века, в том числе книгам, которые они с Аней еще до перестройки читали в самиздате. Первый семестр разбирали лагерную прозу – Шаламов, Солженицын, Домбровский, после Нового года Андрей планировал перейти к литературе семидесятых, и здесь у него буквально разбегались глаза.

В первую субботу декабря Андрей разделил группу надвое, устроив диспут: участники должны были собственными доводами подтвердить позиции Шаламова и Солженицына в их споре о том, может ли лагерь нести в себе позитивный опыт.