Учитель Дымов

Женя пришла через полчаса, и двигалась она как-то по-особому легко, быстро, счастливо. Даже волосы, густые и черные, как беззвездная ночь, были растрепаны сильней, чем обычно. Хотя, казалось бы, куда сильней? Оля и так в глубине души была уверена, что вокруг Жени вечно дует какой-то особый, только ей предназначенный ветер, – у всех девушек нормальные прически, а у Жени… стоит ей причесаться, как через десять минут буквально не пойми что, смотреть стыдно.

– Ну как? – спросил Володя. – Распределили?

Женя счастливо улыбнулась, и Оля подумала: «Неужели в Москву?» За все эти годы сама она так ни разу даже не съездила в гости: сначала Валерка был маленький, потом, хотя Володя и работал на двух работах, не было денег… а может, сама Оля боялась этой поездки. Да и где бы она остановилась: у подружек, с которыми только и общего, что новогодние открытки? У мамы? Но до сих пор при одном воспоминании о том самом Новом годе что-то скреблось внутри, словно просыпался какой-то мерзкий зверек, обычно дремавший, – не то мышь, не то крыса.

– Распределили, – кивнула Женя. – В Грекополь.

– О, прекрасный город, – с деланой бодростью откликнулся Володя. – Тепло, море…

На море Оля не была еще с «до войны», когда папа возил их с мамой на Черное море, в санаторий Наркомтяжпрома. Олю – маленькую, пухлую, светлокожую – вечно загоняли в тень под большие зонты, но она все равно норовила убежать и плескаться в полосе прибрежной пены, куда равномерно, как стрекот ходиков, накатывали волны – маленькие, как раз по пояс. А вот Женя, вспомнила Оля, кажется, на море вообще не была.

– Море – это здорово, – сказала она. – Даже завидую тебе немножко!

– Так приезжайте в гости! – Женя снова улыбнулась. – Квартиры мне сразу не обещают, но, говорят, там всегда можно снять комнату на неделю-другую.

– А может, действительно? – Оля посмотрела на Володю. – Возьмем Валерку и поедем вот прямо в августе, а?

– Боюсь, дороговато выйдет, – сказал Володя.

Он явно не хотел сейчас об этом говорить. Спрошу еще раз вечером, подумала Оля, и тут Валерка застучал в квартиру – до звонка он еще не дотягивался, поэтому, вернувшись со двора, просто колотил кулачками и коленками в дерматиновую дверь. Дерматин кое-где уже лопнул, из дыр выпирала вата неприятного желтого оттенка.

Женя, как всегда, первой побежала открывать. Оля услышала, как она ойкнула.

– Ну ты и поросенок! Где же ты нашел такую лужу?

Валерка, перемазанный жидкой грязью весь, от сбитых коленок до оттопыренных ушей, пустился в путаные объяснения: если он и испачкался, то не нарочно, и вообще, он спасал… еще не придумал кого, но точно спасал… из той самой лужи! Но пока спасал, он совсем не испачкался, а вот уже потом его встретили хулиганы и бросили в другую лужу, точно такую же, но еще глубже и грязнее, поэтому во второй раз… но тут Женя наконец загнала его в ванную, так и не услышав конец истории.

– Как Валерка без тебя будет? – спросила Оля. – Он же тебя с рождения знает!

– Уж как-нибудь, – ответила Женя, и Оля впервые подумала: а я-то как?

Голодная и исхудавшая Женька появилась у них на пороге как раз в тот день, когда у Оленьки случились первые месячные. В отличие от многих сверстниц, испугаться она не успела: стоило ей закричать, заметив кровь на простыне, как прибежала мама и объяснила, что это нормально, что теперь Оленька почти взрослая, и та даже преисполнилась тайной гордости, сидела на диване торжественно и неподвижно, словно была драгоценной хрустальной вазой или дорогой фарфоровой куклой, какую она однажды, еще до войны, видела у одноклассницы Люси. А тут как раз появилась Женя – и больше не исчезала, всегда была рядом. Если бы Оля верила в ангелов, она бы сказала, что ангел-хранитель послал ей Женю, чтобы та сопровождала ее, Олю, в настоящей, полной взрослых опасностей жизни. Впрочем, Оленька поняла это не сразу: вот еще, какая-то девчонка будет спать у меня в комнате! Это же моя комната, а мама меня даже не спросила! Да и потом, бывало, она шипела на Женю, а здесь, в Куйбышеве, та временами доводила Олю до истерики своей аккуратностью: чуть встанешь из-за стола – а она уже здесь, с мокрой тряпкой. Чуть выйдешь из кухни – уже шуршит веником. Даже удивительно, что такая женщина не может уследить за собственными волосами!

Володя что-то сказал про моряков, а Женя ответила, что ее, скорее всего, ждут не моряки, а приехавшие на курорт дети, до волдырей сгоревшие на солнце и до поноса объевшиеся черешни, она все-таки педиатр, а не корабельный врач.

– Когда уезжаешь? – спросил Володя.

– Через две недели, – ответила Женя.

«Две недели!» – ахнула про себя Оля. Две недели – и все? И будем видеться только в отпуске? Как же так? Но вслух сказала только:

– Что же так быстро…

– Ну, у меня вещей немного. – Женя по-прежнему улыбалась, словно ее вовсе не печалила эта разлука, вдруг ставшая не просто неизбежной, а реальной, уже почти случившейся. – Помнишь, мы из Москвы как быстро собрались? А там, считай, всю жизнь прожили.