Учитель Дымов

Наташа была мать-одиночка и вдвоем с десятилетней Зоей жила в однокомнатной у метро «Калужская». Валера захватил с собой бутылку «Киндзмараули», российского сыра, палку финского сервелата и – венец всего! – свежую говяжью вырезку. Все это было побочным результатом работы в магазине, неписаной премией, которой Валера частенько пренебрегал. Когда он выложил дары на кухонный стол, розовые Наташины щеки залились малиновым: она вообще легко краснела, и, глядя, как девушка прикрывает пухлыми ладошками внезапную улыбку, Валера понял, что у него будет еще много возможностей увидеть ее румянец.

Той зимой они встречались несколько раз в неделю – вопреки обещаниям Буровского, познания Наташи оказались невелики, зато у нее был весь базовый набор самиздатовской эзотерики, от самоучителей по йоге до переводов Рамачараки, Ошо, Гурджиева и Блаватской. Вскоре Валера познакомился с Наташиными друзьями, которые, как и он сам, перебивались случайными заработками. Новые знакомые принесли новую музыку и новый облик: вместо катушек Окуджавы и Визбора на полках у Валеры появились поскрипывающие записи «Битлз» и «Роллинг Стоунз», а к Новому году он отрастил длинную бороду и забрал волосы в конский хвост, отчего стал похож на рок-звезду, восточного гуру или главного героя рок-оперы «Джизус Крайст Суперстар».

Валера сразу понял, что Наташины друзья прочли в десятки раз больше него. Они без запинки объясняли, чем отличается хатха-йога от раджа-йоги, и могли часами спорить об Атлантиде или о влиянии индийской философии на раннее христианство, но в том, что касалось физических упражнений, были совершенно беспомощны. Обычная утренняя зарядка требовала от них предельного напряжения моральных и физических сил – неудивительно, что простейшие асаны они выполняли с трудом, отдуваясь и пыхтя.

В конце 1976-го Валера, чередуя упражнения и медитацию, практиковался по пять-шесть часов в день и понемногу стал ощущать в теле новую, необычную легкость, какой не давали старые физические нагрузки. Он научился удерживать концентрацию и знал наизусть дюжину мантр, но мистические состояния духа, о которых он так много читал в полустершихся машинописных копиях, так и не приходили. Временами Валере казалось, что его усилия пропадут впустую, – он навсегда останется обычным крепким парнем с дипломом Института физкультуры и неоправданными амбициями йога, но потом на смену отчаянию приходили злость и азарт. Они только подстегивали Валеру, и после Нового года он увеличил время ежедневной медитации на час, а физических упражнений – на полтора.

– Я верю, что рано или поздно у меня все получится, – однажды сказал он Наташе.

Поздним январским вечером они сидели на ее маленькой кухне, через тонкую стену слабо доносилось сонное Зоино сопение. Наташа вздохнула.

– А у меня ничего не получается, – сказала она. – Хотела актрисой стать, поступала во ВГИК пять раз – не приняли, Зойкин отец меня бросил, Витя вот тоже уехал куда-то… в Сибирь. Все потому, что я – жирная корова и даже голодать не могу себя заставить.

– Зачем тебе голодать? – спросил Валера. – Если хочешь похудеть, лучше бегать по утрам. Вон, у тебя лес рядом. Хотя, по-моему, ты и так красивая женщина.

Наташа ожидаемо зарделась.

– Да нет, при чем тут бегать, – сказала она. – Ученые же установили, что голодание – вообще лучшее лекарство.

– От чего лекарство? – спросил Валера.

– От всего, – обиженно ответила Наташа. – Что ты, в самом деле, придуриваешься? Ты что, Брэгга не читал?

Валера покачал головой, и Наташа принесла очередную папку – на этот раз зеленую, – в которой лежал самиздатовский перевод «Чуда голодания». Валера прочел книгу за одну ночь и уже на следующей неделе попробовал сначала суточное, а потом и тридцатишестичасовое голодание. Утром второго дня во время медитации ему впервые показалось, что он парит в воздухе. Чувство было непривычным и кратковременным, и потому Валера решил попробовать десятидневный пост.

Огромные хлопья летели вниз из черной выси. Невидимые в непроницаемой небесной тьме, они на несколько мгновений появлялись в желтых конусах фонарного света, а потом опять исчезали, поглощались огромными бесформенными сугробами или сливались с заснеженной дорогой, скрипящей под подметками прохудившихся зимних ботинок. Поднимавшийся от земли холод, от которого не спасали даже две пары шерстяных носков, щекотал стопы, и поэтому Валера шел быстро, так что еще немного – и он бы уже побежал. Через несколько десятилетий именно этот способ физической нагрузки будет считаться самым здоровым, оставив позади «бег от инфаркта», джоггинг и велотренажеры, но сейчас Валеру подгоняет ночной февральский холод, обостренный восьмидневным голодом.