Учитель фехтования

Дон Хайме спокойно выдержал пристальный взгляд собеседника. Казалось, разговор его не интересовал.

– Ну и что? – спросил он, стараясь держаться невозмутимо.

Губы комиссара тронула улыбка; он пригладил пальцем свои крашеные усы.

– В десять вечера, – заговорил он вполголоса, словно лежащий в соседней комнате труп мог их услышать, – маркиз отпустил слуг. Нам рассказали, что обычно он так себя вел, когда ожидал любовного свидания. Слуги ушли к себе во флигель в другой части сада. Они не услышали никаких подозрительных звуков; только шум дождя и раскаты грома. Этим утром, войдя в дом около семи, они обнаружили труп своего хозяина. Неподалеку валялась окровавленная рапира. Труп окоченел; после смерти маркиза прошло уже несколько часов, в общем, мертвее не бывает.

Дон Хайме вздрогнул: ему было сложно понять мрачный юмор комиссара.

– Вам известно, кого он ждал?

Сеньор Кампильо щелкнул языком, выражая сожаление.

– К несчастью, нет. Мы можем предположить, что его посетитель вошел через потайную дверь с другой стороны дворца, в маленьком тупике, где останавливаются экипажи маркиза... Кстати сказать, экипажи у него очень даже неплохие: пять лошадей, две двухместные кареты, пролетка, фаэтон, английские дрожки... – Он глубокомысленно вздохнул: по его мнению, покойный маркиз ни в чем себе не отказывал. – Но вернемся к нашей теме. Вынужден признаться, у нас нет догадок, кто к нему пришел: мужчина или женщина, один человек или несколько. Следов в доме нет, хотя дождь лил как из ведра.

– Сложная ситуация.

– Вот-вот... Сложная и безнадежная. В последние дни в политике заварилась серьезная каша – страна на грани гражданской войны со всеми вытекающими отсюда последствиями; так что расследование будет очень непростым. Шум, который наделает в столице убийство маркиза, – жалкий анекдот в сравнении с тем, что угрожает трону, не так ли?.. Как видите, убийца выбрал подходящий момент. – Кампильо выпустил облачко дыма и одобрительно посмотрел на сигару. Дон Хайме заметил, что это была гаванская сигара; такие сигары курил Луис де Аяла. Без сомнения, в ходе расследования слуге правосудия удалось запустить руку в табакерку покойного. – Однако, с вашего позволения, вернемся к донье Аделе де Отеро. Мы, кстати, так и не узнали, была ли она сеньорой или сеньоритой... Может быть, вы нам что-нибудь подскажете?

– Нет. Я к ней всегда обращался «сеньора», и она меня ни разу не поправила.

– Я слышал, она хороша собой. Роскошная женщина.

– Возможно, люди определенного сорта описали бы ее именно так.

Комиссар пропустил намек мимо ушей.

– Весьма шустрая дамочка, осмелюсь заметить. Вся эта история с фехтованием...

Кампильо подмигнул с видом заговорщика. Этого дон Хайме вынести уже не мог. Он встал с кресла.

– Я говорил вам, что мне об этой даме известно очень немного, – сказал он холодно. – А если она вас интересует, вы можете пойти к ней и допросить ее саму. Она живет на улице Рианьо, в доме номер четырнадцать.

Комиссар пристально посмотрел на него, и внезапно дон Хайме почувствовал, случилось нечто такое, чего он никак не мог предположить. Кампильо неподвижно сидел в кресле, покуривая сигару. В рыбьих глазах за стеклами очков таилась зловещая ирония, словно у всего происходящего была какая-то неведомая дону Хайме комичная сторона.

– Ну да. – Казалось, ситуация забавляет Кампильо. Он словно наслаждался припасенной для этого момента шуткой. – Разумеется, откуда вам было это знать, сеньор Астарлоа? Уж этого-то вы знать никак не можете... Ваша бывшая ученица, донья Адела де Отеро, бесследно исчезла. Чрезвычайно забавное совпадение, не правда ли?.. Маркиза убивают, а этой дамы, представьте себе, и след простыл. Словно сквозь землю провалилась.

VI. Сильный батман

Противник одержал победу, умело применив сильный батман.

Допрос окончился. Комиссар проводил дона Хайме до дверей, назначив следующую встречу на завтра у себя в кабинете. «Если, конечно, позволят обстоятельства», – добавил он, изобразив на лице смиренную гримасу: страна переживала тяжелый момент.

Дон Хайме ушел встревоженный и опечаленный. Когда место кровавой трагедии и мучительного допроса осталось позади, он почувствовал облегчение. Теперь его тяготило другое: у него было вдоволь времени, чтобы спокойно поразмыслить о случившемся, однако он с тоской думал о том, что своими мрачными мыслями ему не с кем поделиться.