Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер

Сразу вслед за этим (по совершеннейшей случайности!), 5–6 февраля 1913 года, специально для слушателей Академии Генштаба, где учился Чедомил Яндрич, была проведена лекция о результатах этих стрельб. Участники были предупреждены о сугубой секретности всех сообщенных сведений; им было запрещено делать записи. Затем был осуществлен выезд на полигон, где орудия и их позиции не были продемонстрированы экскурсантам, но были показаны результаты попаданий и разрушений каменных скал, служивших объектом обстрела.

Позднее при аресте Яндричей был обнаружен черновик доклада, составленного для русских Чедомилом Яндричем сразу после лекции и экскурсии.[479]

Данная операция, очевидно, преследовала две цели: во-первых, укрепление авторитета Яндричей в глазах русских, а во-вторых — слив тем же русским дезинформации о новом австрийском орудии.

Фактически утаенные от слушателей лекции и экскурсантов данные о калибре орудий и дальности стрельбы позволили декларировать явно преувеличенные сведения о точности и кучности попаданий и разрушительной силе снарядов.

По общему тогдашнему мнению, Австро-Венгерская армия по многим параметрам уступала Российской — и такое устрашение русских новым оружием было вполне в интересах австрийцев.

Но вот ни к каким сдвигам в вопросе передачи русским планов развертывания Австро-Венгерской армии данная операция так и не привела.

Алексеев завершает изложение этой истории: «Арест Яндрича и вынужденный отъезд из страны Занкевича перечеркнули планируемую операцию по получению документа».[480]

Алексеев не совсем прав: еще одной причиной разрыва переговоров между Занкевичем и Яндричами относительно плана развертывания стало то, что русские этот план как раз в то время и получили, но совершенно по другим каналам — об этом рассказывает сам же Алексеев.[481]

Этот последний сюжет нами рассматривается в нижеследующем разделе.

Мы же можем предположить, что как раз при мартовском визите на квартиру Яндричей и происшедшем, скорее всего, личном знакомстве Занкевича с Яндричем-старшим российский военный атташе и смог различить подставу.

С этого-то момента все как раз резко и изменилось: Яндричи провалились в глазах Занкевича, австрийцы перестали скрывать (в том числе — от читателей последующих мемуаров и исследований) свою слежку за Яндричами, которым заведомо полагагалось возмездие за все их первоначальные подвиги, и им же, австрийцам, пришлось налаживать другой канал передачи русским заведомо фальшивого плана развертывания.

Не сразу понятно, почему в такой ситуации завершающие негативные сведения о Яндричах не отразились в российских архивах. Но и это можно объяснить: Занкевичу, оказавшемуся все-таки в предшествующие месяцы ослом, вовсе не хотелось выставлять себя таковым перед собственным начальством. Его отъезд из Вены и последующий арест Яндричей позволял автоматически захлопнуть эту невыигрышную страницу истории российской разведки, а Занкевичу, как будет рассказано, и без того хватало собственных грехов, которые он должен был скрывать от своего же начальства.

Так что тут все сходится.

Укажем теперь и обещанное нами выше расхождение австрийских и российских данных относительно сведений, представленных Яндричами: информация о новейшем австрийском осадном орудии не перечисляется в списке того, что сохранилось в российских архивах из донесений Яндричей.[482]

Возможно, что эти сведения дезавуировал Занкевич, прибыв в Петербург. А может быть, он даже и не передал их из Вены — основания для такого решения, на наш взгляд, у Занкевича имелись с избытком!

И вот теперь-то мы сможем разъяснить, почему Ронге фактически скрывал даты отбытия Занкевича из Вены и даты ареста Яндричей, а затем и то, что же однозначно следует из сокрытия этих дат.

Занкевич выехал из Вены почти наверняка в апреле 1913, вероятно — в самом начале месяца. Датой же завершения его службы в Вене считается 8 июля 1913 года.[483] Эта последняя, очевидно, не имеет прямого отношения к дате его отъезда из Вены — просто до июля в Петербурге решали, имеет ли смысл Занкевичу возвращаться в Вену.

Сам факт таких раздумий свидетельствует о том, что австрийцы не требовали официально убытия Занкевича, как они поступили ранее с Марченко.

Ронге и не пишет о том, что они этого потребовали: просто какие-то неприятные подробности, связанные с Занкевичем, обсуждались с Берхтольдом, от чего последний, по словам Ронге, и превратился в соляной столб. Но никаких официальных решений тогда принято не было — или Ронге не сообщает о них.

Теперь вернемся к началу истории с Яндричами.