Учитель Истории

Так я стал обладателем сомнительного контракта, за который с меня содрали в два с половиной раза больше, чем я рассчитывал изначально. Не то, чтобы я хотел снова с головой нырнуть в увлекательный омут изыскания истины, но… Да, признаюсь честно, я сделал это назло Вере. Если бы не ее недоВЕРчивость (прошу прощения за каламбур), я, скорее всего, действительно больше внимания уделял бы работе и меньше — всему остальному. А теперь же… Теперь я хотел действовать. Не дожидаясь, пока поправится Сизов.

— Отлично. Даю тебе час на еду и уроки, после чего сразу выдвигаемся.

— Может, сразу? — с надеждой в голосе спросила Яна. — Я могу даже с обедом потерпеть. Поем дома.

— Нет уж, — отрезал я. — Не хватало еще, чтобы ты задним числом свалила на меня вину за свою неуспеваемость. В магазин, можешь не ходить, я тебя покормлю… В счет аванса.

— Ну ты и гад, — восхитилась она, уже забыв, что только что развела меня на лишние семь сотен.

— Юристы мы, — скромно ответил я, стараясь не думать о том же.

— Вам чего? — заспанный Еремицкий приоткрыл дверь своего кабинета и зыркнул недобрым глазом. — Сколько можно ходить? То с одной бабой, то с другой… Просто так пришел или с девочкой что? Ей, наверное, еще в детскую поликлинику… Ты где такую молодую нашел?

— Иди ты к проктологу, дядя маммолог, — ласковым голосом ответила Яна и отошла в сторону. Я почувствовал, что краснею, как вареный рак.

— Я насчет одного твоего пациента поговорить хотел… Бабушкин, кажется, его фамилия. Артем.

— А, стреляный-то? — Лев, широко зевнул, обнажив крупные ровные зубы. — Он не мой, вообще-то. Я маммолог, как тебе только что напомнили, вообще-то. А у него не сиська прострелена была, а нога. Вообще-то.

— Да, точно, извини, — что ж за день сегодня такой… — Ты можешь узнать, что с ним сталось?

— Могу, конечно. Только не буду. Я и так знаю, что его выписали позавчера. А тебе-то зачем? Думаешь, раз не слег пластом, в отличие от Женьки, можно и дальше жалом водить по сторонам? Думаешь, сейчас ты в дамках? Так они тебе жало мигом оторвут, а потом обратно вставят. Острием.

— Да в курсе я, в курсе… Ты мне его адрес скажешь?

И чего все так озаботились моей безопасностью? Ладно жена, но этому-то какое дело?

— Адреса я не знаю, сам ищи. И вообще ты, конечно, заботливый друг: хоть бы узнал, как там Женька поживает.

— Прости, — запоздало спохватился я. — Как он?

— А я тебе не скажу, — сварливо отозвался Лев. — Сам приходи и спрашивай. И вообще, больше ты от меня ничего не услышишь. И… Ой, все, мне пора.

Дверь торопливо захлопнулась прямо перед моим носом. В коридоре послышались шаги. Я подумал, что это Яна куда-то намылилась, но нет. К нам приближалась неулыбчивая медсестра Наташа, ассистентка Еремицкого.

— Добрый день, — поздоровался я.

Она лишь кивнула в ответ и тут же скрылась за дверью кабинета.

Минус один.

— А здесь-то мы что забыли? Я, если ты не заметил, не очень хорошо одета для прогулки по лесу.

— Не канючь. Тут не лес, а так. Одно название.

— Я могу заболеть, ты не подумал?

— Ну, твоя мама же не подумала об этом, направляя тебя следить за больным человеком. За бесплатно. А я тебе плачу. Так что терпи.

— Ты злой.

— Немного. Зато честный. И вообще, веди себя потише.

— С чего бы это?

— Ты же не хочешь, чтобы нас услышали посторонние?

— Мне пофигу.

— А вот мне нет. Где-то здесь, выражаясь языком блатной романтики, «малина» ваших громобоев.

— Да ну! Ты шутишь? Тогда какого хрена мы вообще здесь делаем?

Девочка встала, как вкопанная, скрестила на груди руки и твердо заявила, что дальше не сделает и шагу. Но я упорно чапал вперед, не обращая на ее выкрутасы ни малейшего внимания, и бунт был подавлен в зародыше: испугавшись остаться в одиночестве, Яна скоро снова присоединилась ко мне. Мною же двигал жгучий интерес. Ох уж это любопытство: только оно могло заставить меня забыть о холоде, болезни и прочих гадостях, коими так изобиловал окружающий мир. Только вперед, только туда, где можно увидеть новое, узнать новое, понять новое. И найти разгадку.

— Вот здесь все и произошло.

— Что произошло?

— Не важно. Мысли вслух.

— Раз не важно, думай молча. И быстро. Я уже пальцев ног не чувствую.

Мы стояли на краю того самого оврага, у подножия которого я едва не сложил голову два дня тому. При дневном свете обрыв казался не таким уж крутым и высоким, каким виделся ночью при свете фонариков, однако я все равно не сразу смог поверить, что сумел на него забраться. Без помощи Жени наверняка ничего бы не вышло.

Образованная взрывом полынья уже успела затянуться свежим льдом, однако очертания ее до сих пор были хорошо различимы сверху. Мда, судя по размерам дырки, шарахнуло неслабо. Никаких следов взрывчатки сверху не заметно, а спускаться вниз… Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз. Зато брошенная мною лыжная палка так и осталась висеть, запутавшись в переплетениях корней. Кто теперь ее оттуда достанет…

— Чужих следов, вроде бы, не видно… — пробормотал я себе под нос, осмотревшись по сторонам. — Значит, никого здесь не было. Хотя, они могли подойти с того берега… Да и снег ночью шел…